Клиника Сперанского

Когда Новиков вернулся в вонючее помещение, внук колдуна всё так же метал вермишель быстрого приготовления, а Кислов с ухмылочкой смотрел на него и, похоже, зрел для острого словца.

— Не мешаем? — спросил Новиков с издевкой. Надо же, подсунули Вольфа Мессинга. Но Смолин дряни не насоветует, и это как-то останавливало, не давало хлопнуть дверью.

— Я, Андрей Петрович, изучаю вашего друга — неожиданно звучным баритоном ответил внук. — Заодно готовлю к сеансу, но Игорь Анатольевич ерепенится, не доверяет.

— Игоряха, ты не прав, — сказал Новиков. — У молодого человека дед — колдун, так что не ерепенься.

— Не буду, — восторженно затараторил Кислов. — Правда — колдун? А откуда вы узнали, как меня зовут?

— Сядьте на кушеточку и расслабьтесь, — голосом, не терпящим возражения, велел ему внук, и когда Игорь, блаженно улыбаясь, сел, сказал в пространство: — А то трещит и трещит.

Через минуту, вымыв в раковине бокал и ложку, он перенес стул к кушетке и повернулся к Новикову, который всё так же стоял столбом. Спросил:

— В какой период погрузить господина Кислова?

— Э-э, — сказал Новиков. — А у Игоря уточнить можно?

— Вчера с четырнадцати до пятнадцати, — произнес Кислов сонно.

— Диктофон нужен? — буднично спросил внук и полез в лежавшую в углу брезентовую сумку. — Модель, правда, старая, но верная. Пленку потом вернете.

Объяснил вкратце, как пользоваться допотопным диктофоном, пощелкал перед носом Кислова пальцами, пробубнил что-то непонятное и вышел.

Глава 35. Вот они — кубики да колечки

Вернулся он через час уже под мухой. Новиков весь изнервничался, Кислов минут двадцать как закончил говорить и никак не желал выходить из блаженной нирваны, улыбался, мурлыкал что-то немузыкальное, мотал головой, как будто шея была без костей, короче — дурак дураком. То, что он надиктовал, было весьма интересно. Конечно, козырять этим материалом было невозможно, этак любой набормочет на пленку какую-нибудь ахинею про соседа по коммуналке, что он террорист, серийный убийца, растлитель и вообще пакостник, так что — соседа выселять?

— Товарищ, — проникновенно сказал Новиков. — Сделайте что-нибудь, совсем человек свихнулся, не достучишься.

— Всё о-кей? — икнув, спросил внук. — Можно растормаживать?

— Да, да.

Внук щелкнул перед носом Кислова пальцами, и тот ожил, зевнул, протер кулаками глаза.

Сунув внуку тысячу, Новиков пообещал вернуть пленку, вслед за чем ухватил размякшего Кислова под руку и вытащил в коридор…

По дороге домой Кислов пришел в себя, сообщил, что великолепно отдохнул, хотя сон был не из приятных.

Дома Новиков вставил пленку в музыкальный центр, подмигнул Кислову и приготовился слушать во второй раз, уже повнимательнее.

Голос у Кислова в трансе был скучный и противный, а еще пресный, монотонный, невыразительный, с солидными паузами, будто с того света, короче — пытка, а не прослушивание. Игорю, чувствуется, и самому было тошно, он как скривился, так и сидел с тоскливым видом, будто у него зубы болят.

Игорек озвучивал Фадеева, причем именно те моменты, которые прошли мимо его сознания, воспринимаемые, как «Бу-бу-бу».