Клиника Сперанского

— Не верю я им, тому же Сапрыкину не верю. Хоть и прикормлен, а в любой момент заложит. У Аси на них, на шакалов, нюх, сегодня Игорька придушил, завтра дружка его Андрюху достанет.

— Пальцем не тронул, — с гордостью подчеркнул тощий Шубенкин.

— Что же раньше не достал? — невинно осведомился Фадеев. — Глядишь, не пришлось бы лапотную Пензу навещать.

— Разве всё учтешь? — миролюбиво сказал Петров. — Думали — с чипом Новиков умнее станет, сольется с Братством, оттого и не трогали. Теперь видим — ошибались, не берет его чип. Будем исправляться. Точно так же иные деятели: молчат, молчат, и вдруг хвать за копчик вроде как в шутку. Либо на мозоль со всего маху — хр-рясь. Тоже ведь не учтешь.

— Виноваты — исправимся, — сдерживая ухмылку, отозвался Фадеев и заорал на сунувшегося в зал официанта: — Тебя вызывали? Ну и пшел вон.

Погрузневшего, выскальзывающего из рук Кислова Фадеев с Шубенкиным перетащили в подвал, положили, чтобы не валять в пыли, на брезент. Вечером фадеевские шестерки из бывших урок должны забрать тело и подкинуть куда-нибудь поближе к кисловскому дому.

Шубенкин для верности хотел было измочалить его горло своими костлявыми пальцами, но Фадеев запретил, сказал, что это вызовет лишние вопросы. А так — инсульт и инсульт, с кем не бывает…

Видно, не суждено было Кислову умереть в этот раз. В восемь вечера, за полчаса до прибытия фадеевских шестерок, он, до этого лежавший неподвижно, вздохнул вдруг, понял, что замерз, как цуцик, и разлепил покрытые ссохшейся коркой веки. Разумеется, ничего не увидел, а вот запах вспомнил. Пахло каким-то лекарством, как тогда, когда рядом находился мертвый Браун. Неужели, черт побери, подвал?

Он не стал дергаться, а полежал немного, привыкая к темноте и прислушиваясь к своему онемевшему телу. Слава Богу, нигде не болит, не свербит, стало быть не ранен, вот только голова какая-то странная, опухшая, должно быть с перепоя. В ушах закладывает так, что глотать больно, вспомнилось вдруг: «У него кровь из ушей». Ладно, это не смертельно, это всё отмоется, ототрется, главное, чтобы ничего не отвалилось.

Если это подвал, то где-то должна быть дверь наружу. На ощупь, не подозревая даже, что отпущенное время катастрофически тает, начал её искать, убил на это долгих пятнадцать минут, потом, когда уже решил начать всё сначала, ощутил щекой слабое дуновение, пошел туда, уперся пальцами в холодное железо, не в бетон, а в железо, нашел задвижку, клацнул ею и вышел на улицу.

Когда через десять минут к «Засеке» подъехали люди Фадеева, он убрел уже достаточно далеко.

Идти домой было опасно, и он решил переночевать у Зюзюкиных, живших рядом с телецентром. Зюзюкины были классные ребята, свои в доску, хотя и телевизионщики: он — звукооператор, она — журналист. Детей Бог не дал, поэтому квартирка у них однокомнатная, маленькая, собака ляжет — хвост в форточку вылезет. Здесь никто искать не будет, с Зюзюкиными Игорь уже года три не общался, даже не позвонил ни разу, всё некогда было. Ругал себя нещадно, а позвонить забывал, и вот оказалось, что в кон.

В костюме было прохладно, куртка, естественно, осталась в «Засеке», хорошо, что документы в пиджаке. Стараясь согреться, он прибавил ходу, тотчас в голове забухало, а в глазах потемнело. Нет, рановато еще бегать-то, не оклемался, но ничего, ничего, терпи, волчий хвост, тут рядышком, там отогреешься.

Народу на улице было мало, освещение тусклое, но что-то в нём, в Кислове, было такое, отчего встречные загодя сворачивали в подворотни. Ну да, в костюме, так ведь не в кальсонах же, подумал он, пытаясь оглядеть себя, хотя одеревеневшая, до сих пор не отошедшая шея не слушалась. Ах ты, батюшки, весь в кровищи, в дрянном салате, короче — костюм на выброс.

Но отпугивает, пожалуй, не это, он сам чувствовал, что с вестибулярным аппаратом какая-то закавыка, заносит на поворотах, ноги слушаются плоховато, не идут, а тащатся. Оно и немудрено, поваляйтесь-ка пять часов без сознания, то есть ни разу не шелохнувшись, в ледяном подвале, посмотрим, что у вас после этого будет шевелиться.

Короче, когда он, пугало пугалом, на ночь глядя, появился на пороге квартиры Зюзюкиных, Валерка его не узнал, хотел было захлопнуть дверь, но Кислов спросил: «Здесь посылают на Луну?», и Зюзюкин, расплывшись, ответил: «Здесь посылают на …, а шпион Иванов живет этажом выше».

Отступил, впуская Кислова, после чего позвал:

— Лен, полюбуйся, кто к нам пришел…

Будто не было этих трех лет. Ни о чем не спрашивая, Зюзюкины посадили Игоря в ванну отмокать, Лена заложила его одежду в белую стиральную машину, которая всё умеет делать сама, Валера накрыл скромный стол.

Когда Игорь в синем махровом халате вышел из ванной, Лена, помявшись, спросила:

— У тебя, Игорек, всё в порядке?

— Было бы всё — не пришел бы, — ответил он и попросил: — Валер, будь другом — позвони моим, скажи, что я срочно уехал в командировку, они поймут. Много не говори, только это, лучше от соседей, а еще лучше из автомата.

— Экщен: чекист в розыске, — прокомментировал Зюзюкин. — Автомата нету, поэтому пошел к соседям.