Клиника Сперанского

Глава 32. Воскресенье. Серебристая Тойота

Встретились они через пару часов в пивбаре «Жигули», где персонала было больше, чем посетителей. Молодняк сюда заглядывал редко, экономнее и демократичнее было купить в любом ларьке бутылочку «Клинского», взгромоздиться на лавку пятой точкой на спинку, а ногами на сиденье и плевать на всех, потягивая пивко. Люди среднего возраста предпочитали «Грабли», «Му-му» и «Елки-палки», а пенсионеры по заведениям такого рода вообще не шастали — дороговато-с.

Так что лишних глаз и ушей не было.

Уханов в три приема жадно осушил пенную кружку, зажевал раскаленным люля-кебабом и, значительно подобрев, вкусно причмокивая, сказал:

— Показывайте.

Новиков выложил из дипломата распечатку.

— Это ж надо такую ахинею сочинить, — подытожил Уханов, изучив фотографию и текст. — Ну-ка, а что за сайт?

Прочитал меленькое примечание, подумал и заявил:

— Если не ошибаюсь, на этом глупом сайте выставляют то, что ниже пояса, а также приколы по этой тематике. Поздравляю.

— Не надо, я не люблю, когда завидуют, — отозвался Новиков.

— Я имею в виду, что это достаточно посещаемый сайт, — сказал Уханов. — Вас будут узнавать на улице.

— Популярнее, чем надпись на заборе?

— Сомневаюсь, — подумав, ответил Уханов. — Заборы с надписями существуют века. Забор доступен, а компьютер есть не у каждого.

— Так что — наплевать? — спросил Новиков.

— Наплевать-то оно наплевать, — сказал Уханов. — Это водичка на мельницу Логуса. Узнать бы, кто за этим стоит?

— Чем я и занимаюсь.

— Фотки я забираю, — Уханов сложил бумагу вчетверо и сунул в брюки. — Попробую разобраться по своим каналам, что за обалдуи дурака валяют. Кузнецова подключу.

Через полчаса, выпив в итоге по паре кружек пива, съев по люля-кебабу и по шницелю (жор напал), они разбежались: Уханов домой в любимую семью, а Новиков — в Лялин переулок, проведать золотой голос России.

По дороге накупил в гастрономе всякой снеди, водку принципиально брать не стал, хотя знал, что певец будет ругаться, и вскоре звонил в обшитую кожзамом дверь.

Открыл, вы не поверите, Шагалин, тот самый широкоплечий комитетчик, но на этот раз он не стал мешкать, а немедленно ткнул Новикову в грудь разрядником…

Андрей очнулся в кромешной тьме. Он лежал спиной на полу, в затылке застыла тупая боль — очевидно, падая, крепко приложился. После разрядника ныло сердце, эта сволочь Шагалин метил точно в него.

В правой руке находился тяжелый предмет. Новиков сжал пальцы, понял, что это пистолет, и, шепотом ругаясь, начал вставать.

Что-то было не так, не должно было быть пистолета. Запах — тяжелый, свинцовый, какой бывает в мертвецкой, и почему-то уже ночь. Бред какой-то.

Глаза привыкли, и тьма уже не казалась кромешной, просто окно было наглухо зашторено. Вот и звуки прорезались, где-то далеко, жуя асфальт, безостановочно мчались машины. Голова была абсолютно чугунная.

Обо что-то спотыкаясь, Новиков побрел к двери, включил свет. Он находился в гостевой певца, той самой гостевой, что была заставлена антикварной мебелью.

На полу застыли два трупа — Логуса и Шагалина. Оба были убиты выстрелами в лоб, очевидно из пистолета, который он все еще держал руке. Тупо посмотрел на пистолет, тот был с глушителем и принадлежал ему — Новикову. До этого дикого случая оружие находилось в дипломате, с которым Новиков пришел к певцу.

Где дипломат? Дипломат стоял в коридоре, кто-то в нем рылся, но ничего кроме пистолета не вынул.

В коридоре свинцовый запах крови был не такой резкий, как в комнате, и вновь усилился, когда Новиков, разыскивая певца, приблизился к кухне. Обоняние стало, как у ищейки.

Но нет, пахло не из кухни, а из спальни певца, дверь в которую вопреки обычаю была распахнута настежь.

Новиков щелкнул выключателем и понял, что сейчас его вывернет наизнанку. Перепачканный кровью и блевотиной великан лежал на окровавленной кровати. Всё в комнате было в бурых струйках, потеках, пятнах, даже желтые от старости косяки. Ощущение такое, будто кровь вскипела в жилах гиганта, и он, фонтанируя, из последних сил бродил по комнате, хватаясь за что попало, пока в изнеможении не рухнул на своё ложе.

Новиков выключил свет и направился к выходу. Бессмысленно заметать следы, стирать отпечатки пальцев, их здесь полно.

Что-то подсказало: «Беги».

Кинув пистолет в дипломат, он потушил везде свет и вышел, аккуратно, почти беззвучно захлопнув за собой дверь.

Этаж был третий, он спустился вниз на цыпочках, проигнорировав гремящий лифт.

Темной тенью выметнулся в слабо освещенный двор, где в отдалении уже стояла пара авто с мигалками, попал в чьи-то цепкие руки, обхватившие сзади, ударил локтем в печень, вывернулся, нагнулся, ощутив, как вплотную к голове прошла чья-то нога, саданул еще одного нападавшего, уже третьего, дипломатом промеж ног, вызвав сдавленный крик боли, и рванул к кустам, не зная даже, что за ними. Еще двое, сближаясь и азартно сопя, бежали сбоку и чуть сзади. Сколько же их?

Взмыв в воздух, перемахнул кусты. Эти двое не смогли, запутались, задергались в гибких ветвях.