Клиника Сперанского

— Тебя как звать-то? — ласково спросил Новиков, потирая ноющую шею. — А то как-то не успели познакомиться.

— Зови меня чудила, не ошибешься, — мрачно ответил Носков. — Потому что я самый настоящий чудила и есть. Столько есть способов, нет — черт дёрнул выбрать самый культурный — удавочку.

— За что? — коротко спросил Новиков.

— За то, что хотел умыкнуть чип, — ответил Носков, усаживаясь на кровать и поднимая лицо к потолку, дабы остановить кровь.

— Врешь, на кой он мне сдался? — сказал Новиков, натягивая штаны. — Поди за то, что побил?

— И за это тоже.

Новиков надел рубашку, ботинки и скомандовал:

— Одевайся.

— Зачем?

— Доложишь о происшедшем Штольцу. Заодно отдашь чип.

— Дурак ты, — скучно сказал Носков. — Не лез бы ты в это дело, всё равно ведь уконтрапупят.

Уж неизвестно, на какую кнопку он нажал, но в коридоре раздался топот многочисленных ног. Схватив с тумбочки Носкова фонарь, Новиков выметнулся из комнаты навстречу мчащимся бойцам, которые, увидев его, радостно заулюлюкали. Любой другой при виде этих мускулистых, в одних плавках, решительно настроенных парней количеством не менее семи человек сдрейфил бы, пустился наутек, хотя утекать-то особенно некуда, смирился бы с мыслью, что сейчас его стопчут, сожрут с потрохами, но Новиков был не такой. Ему, специально обученному, в толпе было легче, потому что в толпе всяк сам по себе, тут только знай уворачивайся, сами друг друга перебьют. Так оно и вышло, хотя пришлось изрядно покрутиться.

Сзади что-то негромко хлопнуло, это настроенный на душегубство Носков стрелял из бесшумного пистолета, того самого, из дипломата Андрея. Вот тебе и личный шкафчик с личным ключом. Виляя, как заяц, оттаптывая чьи-то руки, ноги, Новиков кинулся к спасительной двери в конце коридора, которая к счастью оказалась не заперта. Дернул, почувствовал, как что-то толкнуло в левое плечо, ввалился в черный провал и понял, что ранен. Попал-таки этот дурак, хорошенечко прицелился, перестал выдувать кровавые пузыри из своей носопырки и попал, кретин озлобленный.

Эх, фонарь обронил, простофиля, сказал себе Новиков, захлопывая дверь. Дальше будет ни фига не видно. Что-то оттягивало карман, это был фонарь, который он машинально, борясь с семерыми, сунул туда. Найдя подходящий обрезок стальной трубы, подпер дверь как раз в тот момент, когда в неё гулко саданули ногой. Труба выдержала, но надолго ли? Ага, обрывок электропровода — то, что надо. Примотал верхний конец трубы к ручке, а к нижнему привалил ожидающий своего часа обломок бетонной плиты. Кушайте, ребята, жрите, чтоб вам подавиться.

— От двери, — услышал он приглушенную команду и рванул вдоль по слабо освещенному коридору.

Раздался грохот, дверь вышибло вместе с косяком, Андрея обдало мелкой жалящей крошкой, под зад, придав еще большее ускорение, ударило что-то увесистое. Ударило уже на излете, иначе бы всё переломало, обрушилось на пятки, но он поднажал и успел избежать травмы. Икры, однако, горели, значит — изрядно ободрало.

Что-то заставило на бегу оглянуться.

В рваном, зияющем проеме в потоке яркого света стоял лысый одноглазый оружейник и целился в него из базуки.

«Черт», — подумал он, ускоряясь как только можно и понимая, что это конец.

Через секунду лопнул оглушительный выстрел, Новиков метнулся влево в узкий переход (как только углядел?), это-то его и спасло. Но не надолго.

Глава 9. Во-во, учти

Работа у Кислова была не пыльная, и в чем-то созвучная с недолгой работой Новикова у Штольца, но с некоторой разницей: бойцам Штольца, дабы выкачать должок у аолевшеего клиента, приходилось бряцать оружием и поигрывать бугристой мускулатурой, людей же Фадеева в подотчетных населенных пунктах откровенно побаивались. Разумеется побаивались и раболепствовали перед Фадеевым, но часть раболепия доставалась и его опричникам.

В том же Нижнем Ломове директор ао-водочного завода в собственном кабинете валялся в ногах у полуграмотного Стрижкова, возглавлявшего группу опричников из трех человек, в которую входил и Кислов. Валялся, стало быть, потел, так как был жирен не в меру, естественно вонял и, норовя чмокнуть Стрижкову ручку, умолял подождать день-два, пока из Центра не поступят очередные перечисления. Стрижков отступал, отпихивал его ногой, а тот полз по ковру следом и ныл-ныл.

В конце концов Кислов, не выдержав, сказал:

— Да Бог с ним, дадим два дня.

— А тебя кто спрашивает? — тут же повернулся к нему красномордый Стрижков, и Кислов немедленно понял, что тот ждет хорошей такой, увесистой взятки.

И еще он понял, что негоже на глазах у дойной коровы вмешиваться в действия непосредственного начальника, каким бы лопоухим тот ни был, однако счел нужным ответить:

— А ты хочешь загнать его в угол?

— Посторожи, чтоб черным ходом не ушел, — велел Стрижков третьему опричнику и сказал Кислову: — Пойдем-ка выйдем, друг ситный.

Миновав приемную с секретаршей и тремя посетителями, вышли в пустой коридор, и тут Стрижков немедленно полез с кулаками, но пара точных выверенных ударов заставила его охнуть и сесть на пол.