Клиника Сперанского

С Орликова переулка он перешел на Мясницкую, и здесь, во дворе между домами, что по левой стороне, увидел безобразную и довольно бессмысленную картину: маленький тощий человечек лупил портфелем большого вусмерть пьяного бомжа, а тот загораживался руками от сыпавшихся на его голову ударов и что-то бормотал. Рядом валялись еще два бомжа, не поймешь — то ли побитые, то ли бухие в дым.

— Эй, — крикнул Кислов. — Может, хватит?

Тощий не обратил внимания, а бомж, выделывая вензеля, поспешил на голос. Маленький шел следом и лупил.

Голова у бомжа была в кровищи, и Кислов устремился навстречу, приговаривая: «Да ладно вам, ребята. Сколько можно?»

Перехватил руку тощего, но не удержал — портфель оказался неожиданно тяжел. Бомжу опять перепало, правда уже поменьше.

Тощий, оскалясь, повернулся к Кислову. Был он похож на крысенка, маленькая мордочка, острые треугольные зубки, узкие глазки — желтые с красными белками. Густая, смахивающая на парик, шапка черных курчавых волос. Без них голова была бы совсем крохотная.

— Что? — прошипел тощий. — Тебе тоже надо?

И замахнулся портфелем. Кислов сделал шаг в сторону, развернулся и ребром ладони врезал ему по шее. Если бы попал, удар надолго бы утихомирил драчуна, но факт, причем весьма прискорбный, в том, что опытный боец Кислов впервые в жизни не попал. Зато сам получил по кумполу портфелем, в котором наверняка лежали кирпичи, и позорно рухнул на пыльный асфальт. Правда, тут же вскочил.

Бомж с криком «Беги» уже вовсю улепетывал в сторону метро, туда, где народу было побольше.

Еще чего, подумал Кислов, не привыкший сдаваться, и провел хитрый прием, после которого даже здоровенные верзилы оказывались на полу, но не тут-то было. Хитро извернувшись, дохляк вновь остался вне опасной зоны, зато сам вновь треснул портфелем, на этот раз сильнее. Асфальт был тверд, Кислов расквасил себе нос.

А хилый довольно улыбался, нравилось ему, видишь ли, он даже давал вставать, ждал, пока Игорь начнет атаку, и, непостижимым образом увернувшись, бил точно, с оттяжечкой.

Очень скоро Кислов понял, что еще немного, и билет на «Суру» ему не понадобится, а, поняв, взял ноги в руки и помчался вслед за бомжом, который уже удрал весьма далеко. Какое-то время дохляк, поддавая Кислову портфелем под зад и придавая тем самым ускорение, держался рядом, потом, сказав «На первый раз хватит», отстал.

Кислов догнал бомжа у метро, схватил за рукав, увернулся от размашистого удара и приложил палец к губам — молчи, мол.

— А-а, это ты, — сказал бомж. — Я думал, что Аскольд?

— Как фамилия у этого Аскольда? — встрепенулся Кислов, слышавший это имя от Кузнецова.

— Шубенкин, — отозвался бомж. — Я смотрю, тебе тоже досталось. Пошли тыквы мыть.

Кислов пошел за ним, натянувшим на разбитую голову грязную свою куртку. Народу на бульваре было много, и все смотрели на них. И чего толкутся? — подумал Кислов, нагнув подбородок к груди.

Спустившись к пруду, они умылись, почистили одежду. Когда-то, вспомнил вдруг Кислов, этот пруд был не Чистым, а Поганым, потому что купцы топили здесь протухшие туши крупного рогатого скота. Теперь, сказал он себе, мы с немытым дядькой его поганим.

— Хорошо, что тепло-то, — заметил бомж. — Зимой морду не особенно помоешь. Ну, спасибо тебе, кореш, вовремя подоспел.

Они выбрались на пешеходную дорожку.

— У меня не шибко нос на боку? — спросил Кислов.

— Сойдет за третий сорт, — ответил дядька. — Меня Никитой зовут. У тебя есть где ночевать?

— Найду, — сказал Кислов, сдержав ухмылку. — Пошли, вон лавочка свободная, побазарим. Я, кстати, Игорь.

Над лавочкой поработали вороны, поэтому она и была свободна. Бомж сел, Кислов, который знал, что воронье добро не берет ни один растворитель, остался стоять. Народу здесь, в конце сквера, было поменьше, все скапливались поближе к метро, к магазинам, к лоткам с пивом.

— Ты этого Аскольда хорошо знаешь? — спросил Кислов.

— Ага, — отозвался Никита, вытаскивая из недр своей куртки весьма солидный бычок и закуривая. — Раньше был ничего паренек, а теперь скурвился. Здоровый стал, трактором не своротишь.

— А где его можно найти?

— Ты же вот сегодня нашел, — Никита хохотнул.

— Я думал, ты знаешь, — сказал Кислов. — Одному человеку он позарез нужен. Постой, постой, а не с тобой ли я его на днях видел?

— У меня друзей полно, — самодовольно отозвался Никита, вкусно смоля сигарету. — Твоего-то как звать?

— Андрей Новиков.

Едва он это произнес, Никита поперхнулся сигаретным дымом, вскочил с лавочки, схватил его руку грязной своей лапой и принялся трясти, приговаривая:

— Да что ж ты раньше-то не сказал? Это ж мой самый лучший в мире дружочек. Вот так да, вот ведь бывает.

— А этих-то двоих Шубенкин своим портфелюгой не прихлопнул? — ошалев от такого наскока, спросил Кислов.

— Славку-то с Лёвкой? — уточнил Никита, выпуская кисловскую руку. — Да пьяные они, пальцем ткни — упадут. Вот и валяются.

Рискуя наткнуться на Шубенкина, пошли проверять. К счастью, Аскольда и след простыл, а вот мычащих Славку с Левкой пара дюжих ментов грузила в «воронок».

Подойдя к ним, Кислов сказал миролюбиво: