Клиника

Ее маленькая комнатушка располагалась на втором этаже дома. Всего жильцов было шестеро, но Дженни никого из них не знала. Так, стук каблуков по лестнице да неясные силуэты, мелькающие у двери в подъезд.

Задумчивым выражением лица Дженни походила на Луизу Брукс. Ее иссиня-черные волосы и густо подведенные глаза резко выделялись на фоне ярко-зеленого накинутого для тепла кардигана. Обладая осанкой и гибкостью балерины, она спокойно сидела в позе лотоса, хотя ничего особенного для поддержания физической формы не делала.

Дженни сжала худенькие плечи, сгорбившись над бумагами и поблескивая лабретами в пробитых ушных раковинах. Над головой у нее висела лампочка без абажура, а рядом с кроватью — насколько хватало длины шнура — стоял бросающий оранжевые отблески обогреватель. Пошарив вокруг, она нащупала маленькую металлическую коробку и подтянула ее к себе.

Стены всех квартир дома были выкрашены в нежно-розовый цвет. Косметический ремонт делали каждые три года, закрашивая пятна и царапины, остающиеся по милости небогатых (а то и вовсе безработных) жильцов. Свою комнату Дженни как могла украсила фотографиями и картинами, а вот места общего пользования были сырыми и неуютными.

Не отрывая глаз от разбросанных по кровати бумаг, она вытащила из жестянки пакетик с табаком и папиросной бумагой, заученным движением вытряхнула немного смеси на полоску для самокрутки и свернула тонкую сигаретку. Достав из бездонной банки зажигалку, прикурила.

Врач периодически поругивал ее за курение: ведь Дженни отказалась от стольких вредных привычек, почему бы не бросить и эту? Ну уж нет. За свои сорок с лишком лет она много чего перепробовала, и хорошая сигарета представлялась ей не самым пагубным развлечением.

За стеной раздался шум — на лестничную площадку вышел сосед. Хлопнула дверь общей ванной, щелкнул шпингалет. Дженни глянула на часы. М-да, свое время для душа пропустила. Кожу после пешей прогулки по холодному городу еще покалывали ледяные иголочки. Зря ходила: добралась до старой методистской церкви и робко отступила в тень, наблюдая, как в пыльное преддверие храма входят мужчины и женщины, рассаживаясь на раскладные стульчики.

Дженни подняла крупную золотую монету и прочла выбитые слова: «Будь верен сам себе»[4]. В центре монеты стоял номинал «II», совпадающий с количеством лет, в течение которых она вела трезвый образ жизни. Дженни была готова вручить свою судьбу высшим силам — те уж точно навредят ей не больше, чем способна она сама. Другое дело, что, надеясь в этом деле на высшие силы, ты тем самым признаешь, что простительны и пороки всех остальных.

Сняв с языка табачную крошку, она снова затянулась. За стеной включился душ, загудел электрический водонагреватель, и Дженни невольно подумала о том, какой, в сущности, интим царит в их маленьком доме: за тонкой перегородкой стоит и намыливается чужой голый мужчина… Ее передернуло. Похожую жизнь ей приходилось вести в психиатрической лечебнице, с одной лишь разницей: тогда она хотя бы знала, как выглядят соседи. Дженни включила плейер, и голос Тори Эймос заглушил звук льющейся в пластиковый поддон воды.

Ничего удивительного в том, что арендаторы встречались крайне редко, не было. В доме имелась общая, крайне непривлекательная для жильцов унылая гостиная, застеленная липким мохнатым ковром. Присядешь на прожженный сигаретами диван и с содроганием ждешь, что к тебе присоединится еще одна заблудшая душа. Говорить не о чем; разве что посмотреть в неловком молчании сериалы «Жители Ист-Энда» или «Чисто английское убийство». Кухня ничем не лучше: обязательная бутылка с прокисшим молоком, забытая на столе кем-то из жильцов, да варочная панель, на которой, похоже, произошло извержение вулкана. Не самые идеальные условия для легкой беседы и знакомства. С другой стороны, для тех, кто не рвется ни с кем общаться, местечко вполне подходящее. Для Дженни уж точно.

Громкий стук в дверь вырвал ее из раздумий. Вздрогнув, она уронила столбик пепла на постель и тут же захлопала ладонью, пытаясь погасить красную искру; тем не менее на пододеяльнике осталась крошечная дырка с черными краями.

— Вот дерьмо!

Дженни бросила окурок в тарелку у кровати и потерла пальцы друг о друга, избавляясь от следов пепла.

— Кто там?

— Это я, Боб.

Дженни щелкнула замком и приоткрыла дверь, не снимая цепочки. Боб неодобрительно нахмурился при виде неожиданного препятствия и уставился ей в лицо.

— Не поздновато ли, Боб, мать твою? Тебе что, делать нечего? Не сидится в пивной с дружками?

— И тебе доброго вечера.

Дженни скинула цепочку и впустила гостя. Тот выключил музыку и повернулся к стене над кроватью, изучая последние морские пейзажи, словно прогуливался по выставке в Национальной галерее.

— Любопытный мерзавец, — бросила Дженни, сложила бумаги в коробку и убрала ее на столик у окна.

— Неплохие рисунки. Знаешь, тебе следовало поступить в художественную школу.

— Знаешь, у меня в то время были совсем другие занятия, — буркнула она, вытаскивая из жестянки недокуренный бычок.