Клинки города ярости

Я, не стесняясь, наступила ему на ногу, вынуждая замолчать. Не хватало еще, чтобы уверенная в собственной безнаказанности Первая стража скрутила нас, как преступников. Я планировала провести сегодняшний вечер рядом с Амиром, а не в темнице, где пытали пленников.

Нас бесцеремонно выставили за ворота, не вымолвив больше ни слова.

– Псы облезлые. Как же я их ненавижу, – прорычал Иссур.

– О, Владыка, есть хоть кто-то, кого ты любишь? – фыркнул Тир, отчего брат одарил его печальным взглядом, сокрытым за суровостью.

– В нашей семье мы оба ущербные: ты любишь многих, а я – никого.

С этими словами Иссур отмахнулся от Тира и быстрым шагом устремился к условленному месту встречи – магазинчику сладостей неподалеку от Площади единства. Отчего-то именно он первым пришел на ум Дану.

Когда перед нами возникла красочная витрина, разрисованная разномастными конфетами и тортами, Тир внезапно выпалил:

– Помню, как однажды встретил тебя в этом магазине. Ты накупил столько сладостей, что они не помещались в руках. Все это было для Дана. Со мной ты даже не счел нужным поздороваться. Презрительно прошел мимо, будто я не стоил и толики внимания, как дворовой пес.

– Только не ври, что расстроился, – не отрывая взгляда от витрины, буркнул Иссур. – Разве видел ты меня сквозь блеск собственного великолепия? О, великий первенец рода Ак-Сарин, надежда отца, идеальный наследник, в идеальность которого меня все детские годы тыкали носом. Тьфу, противно вспоминать.

– Что? Я идеальный? – хохотнул Тир. – Ты позабыл, что ли, как отец бесился и вопил каждый раз, когда я приезжал домой на каникулах?

– Это, признаюсь, уже моя заслуга. Пока ты кутил в Белоярове, я добился любви отца, если он вообще был способен кого-то любить. Для этого мне пришлось корчить из себя прилежного сына, тебя же любили просто за то, что ты первенец.

Братья, казалось, позабыли и обо мне, и о Дане, которого мы так ждали. Детские и юношеские обиды, переросшие во взрослую ненависть, выплескивались, как лава из проснувшегося вулкана. И я не смела мешать.

Их ревностный спор прервало появление светловолосой фигуры в зеленой шинели навиров. Взгляд Иссура тут же переметнулся с Тира на друга. Он заметно расслабился, заметив довольную улыбку Дана, которую тот прятал в вороте шинели вместе с покрасневшим от мороза носом. Поравнявшись с нами, он коротко сказал:

– Завтра, после захода солнца, встречаемся с вами, Амаль Кахир, возле корпуса навиров. Я вынужден туда вернуться, чтобы не вызывать подозрений внезапным долгим исчезновением. Златояр обрадовался, услышав о вашем намерении встретиться, и дал мне разрешение привести вас в его особое, защищенное место. А уж когда я упомянул о драконе, его глаза и вовсе засветились счастьем. Похоже, вы для Златояра – куда более ценный союзник, чем мы могли ожидать.

Я фыркнула. Еще бы.

– Нам понадобится помощь Иглы. Она проведет нас двоих в тенях, чтобы ни одна живая душа не увязалась следом.

– Я пойду с вами, – тут же заявил Тир.

– И я, – вторил Иссур, глядя на Дана взглядом, не терпящим возражений.

– Нет. Златояр согласен говорить лишь с Амаль Кахир. Я нужен в качестве проводника, Игла – как прикрытие. Никого больше приводить туда я не посмею.

– Пожалуй, устрою ему приятную неожиданность и приведу еще одного человека. – Мои губы невольно расплылись в усмешке. Красота Ювхи может сослужить нам куда бо́льшую службу, чем я предполагала изначально.

Дан хмыкнул, будто бы прочитав мои мысли. Похоже, не только мы с Тиром заметили взгляды, которыми Златояр одаривал демоницу. Иссур посматривал на нас с подозрением. Похоже, он так и не понял, что Ювха покорила два сердца вместо одного.

* * *

Игла ждала в условленном месте – в переулке, неподалеку от магазина сладостей. Под прикрытием ее миража мы добрались до имения Тира. Все бы хорошо, но мне пришлось держать руку Иссура, поскольку прикасаться к брату тот наотрез отказался. Меня замутило, но, возможно, виною тому волнение за Амира, а не отвращение к младшему Ак-Сарину. Совсем скоро дурман закончит действие, если еще не закончил, и к моему любимому придут страдания. Я и жаждала остаться рядом в эти мучительные часы, и страшилась больше всего.

В имении, наскоро переодевшись и на ходу пересказав Эрдэнэ и Игле события церемонии, я помчалась к кладовой, где спал Амир.

– Он уже проснулся и непрестанно просит пить. Это первый признак, – сказал Ратнар, преданно дежуривший у кладовой. Чуть поодаль топталась Игла. Мы замерли у двери, за которой мука постепенно наступала на Амира вражеской артиллерией.

– Он не вредил себе?

– Пытался, но я крепко связал его по рукам и ногам. Головой, хвала Владыке, не бьется, только таращится в стену.

– Открой, – велела я, встретив сомневающийся взгляд Ратнара. Он без слов умолял уйти, но безуспешно.

Я подготовилась вынести все, что увижу. Это Амир – любимый, храбрый и самоотверженный. Он перенес жестокость и страдания по моей вине, вытерпел нечеловеческую боль, стал цареубийцей, потерял самого себя. Разве могла я бросить его наедине с сумасшествием? Амир вернется ко мне. Обязательно вернется.