Клинки императора

Между ними повисло молчание, тяжелое и тусклое, словно свинец. До Валина доносились смех и гвалт из соседних бараков, и в отдалении, более тихо, звяканье ложек о миски из столовой, где кеттрал набивали себе желудки. Однако в бараке, где они сидели, царили тишина и почти полная темнота.

– Ну, я не твоя семья, – наконец проговорил Валин. – Я полжизни провел здесь, на островах. У меня нет… таких чувств по отношению к личам.

Талал встретился с ним взглядом и бледно усмехнулся.

– Ты дерьмовый лжец, Валин. Когда-нибудь ты можешь стать хорошим командиром крыла, но лжец из тебя дерьмовый.

Валин глубоко вздохнул.

– Это действительно тяжело – знать, что кто-то способен на то, чего ты сам не можешь, чего ты не можешь даже понять, хоть самую малость. Этого я не стану отрицать. Тем не менее мы теперь оба в одном крыле; это должно означать связь крепче, чем родственные узы. Нам нужно начать доверять друг другу.

Талал серьезно посмотрел на него.

– А когда ты сам собираешься начать доверять мне?

Валин почувствовал себя так, словно его застигли в момент смены позиции в поединке: нападающим, в то время как он должен был искать возможности защиты.

– Но я тебе доверяю! – неуверенно возразил он.

– Ничуть, – ровным тоном отозвался лич. – Ты немного доверяешь Лейту, чуть меньше Гвенне, а мне и Анник не доверяешь вовсе.

Валин откинулся на спинку стула. Он-то думал, что хорошо скрывает свои эмоции, считал, что держится бесстрастно и профессионально, как и следует командиру крыла!

– Ты сейчас что…

– Использую ли я кеннинг? – закончил за него Талал, вздернув уголок губ в кривой усмешке. – Чтобы прочесть твои мысли?

Будучи произнесенным вслух, это звучало глупо, но Валин действительно не имел представления, на что способен лич, а на что нет.

– Нет, – сказал Талал. – Я просто наблюдаю. Слушаю. И для меня совершенно очевидно, что ты скорее готов пырнуть меня ножом в живот, чем работать вместе со мной.

Он покачал головой.

– Знаешь, я ведь не Балендин. Он гораздо сильнее меня; его колодец, чем бы он ни был, достигает невероятно глубоко. Но это не единственное различие между нами.

Валин мог лишь молча кивнуть.

– Позволь, теперь я спрошу тебя, – продолжил лич после долгой паузы. – Раз уж тебе так не терпится делиться секретами.

Валин пожал плечами, соглашаясь.

– Что с тобой произошло? Во время Пробы? Что стало с твоими глазами?

«Так я и знал, что вопрос будет не из легких», – подумал Валин.

Многие кадеты появлялись из Дыры, переполненные рассказами; им не терпелось поведать товарищам все мельчайшие подробности своего вторжения в царство тьмы. Талал не был из их числа, равно как и Валин. Он ни с кем не делился историей о черном яйце и своей встрече с королем сларнов. Достаточно было и того, что он вошел в пещеры отравленным, а вышел исцеленным. Никому не обязательно было знать все детали, тем более личу.

С другой стороны, ему было нужно, чтобы лич ему доверял. Как бы ни было неприятно Валину признавать это, в словах Талала был здравый смысл: никто не станет делиться своими секретами с тем, кто отказывается ответить тебе тем же. Как писал Гендран: «Чтобы добиться преимущества, порой бывает необходимо отступить».

– Я нашел другое яйцо, – признался он.

– Что значит другое?

– Оно было крупнее. Гораздо крупнее, чем остальные. И черное.

Глаза Талала расширились, поблескивая в свете свечей.

– Но это было яйцо сларна?

Валин неохотно кивнул. Теперь он был готов говорить правду, к чему бы это ни привело.

– Думаю, что да. Гнездо было такое же.

– Черное сларново яйцо, – задумчиво проговорил лич, выпятив губы.

Потом, после долгого колебания, спросил:

– Ты ведь знаешь, что они нас изменили, да?

– Изменили? – Во второй раз за этот вечер Валин почувствовал, что разговор ускользает из-под его контроля. – Что значит «изменили»? Кто изменил?

– Яйца. Мы вылечились от яда, но у них было… побочное действие.

Валин уставился на него. Об этом он слышал впервые.

– Сперва я решил, что просто вымотался, – продолжал лич. – Что мне все это только кажется.

– Кажется что? – нетерпеливо спросил Валин, стараясь сохранять ровный тон.

Воспоминание о подземной пещере снова встало перед его глазами; ощущение черной слизи, скользящей по пищеводу, когда он опрокинул в рот содержимое разбитой скорлупы.

Талал пожал плечами.

– Головокружение. Оно прошло где-то через день. Потом ночное зрение. Слух.

Валин тряхнул головой, не понимая.

– Прислушайся, – сказал Талал, подняв палец.

Валин прислушался. Звуки из соседних бараков стихли, но были и другие: волны, с шумом разбивавшиеся о каменистый берег, и другие волны, дальше, на Серых Отмелях. Мог ли он слышать их раньше? Отличать тихий шорох воды, стекающей по гальке, от более резких, более отчетливых ударов длинных валов о рифы? Он прикрыл глаза: откуда-то слышался скрип веревки о дерево. Корабельные снасти, понял Валин. На кораблях, стоящих в бухте на якоре. А фоном для него служили медленные стоны деревянных частей тех же кораблей, качающихся вместе с накатом морских волн.

Он открыл глаза, но не нашелся, что сказать.