Клинки императора

Акйил нахмурился.

– Похоже, у тебя чересчур разыгралось воображение.

– Это не воображение!

– Галва постоянно читает мне лекции, якобы мы видим то, что хотим увидеть. Наверное, и с тобой что-то в этом роде. Хотя, конечно, если бы я видел то, что хотел увидеть, сиськи у Пирр были бы гораздо больше!

– С какой это стати я могу «хотеть видеть», что у моего отца неприятности?

– Я не говорю, что ты жаждешь плохих вестей. Просто это же естественно – волноваться о своих родителях, если ты, конечно, знаешь, кто они. Меня это бедствие миновало.

– Вот я прямо сейчас смотрю на лицо Пирр, – Каден еще раз наполнил свой ум сама-аном. В сотый раз он попытался ухватить, что же в выражении лица этой женщины так его беспокоило. – В нем есть… что-то такое…

Он вздохнул.

– В нем есть что-то странное, но я не могу понять, что это.

– Похоже на то, что ты слишком много времени провел, по уши закопанный в землю или бегая по горам с завязанными глазами. Такие вещи меняют человека, проделывают всякие штуки с его мозгами…

– С моими мозгами все в порядке.

– Ну, это еще вопрос, – парировал Акйил, но, видя, как вспыхнули глаза Кадена, тут же поднял руки в знак покорности. – Однако давай предположим, что ты прав. Тем не менее неужели ты думаешь, что Нин, или Тан, или кто-нибудь другой из наших умудренных опытом опекунов ничего бы не заметили? Я хочу сказать, ты, конечно, здорово овладел сама-аном, но они-то занимаются этим со всем усердием на протяжении десятков лет!

Каден мог лишь беспомощно развести руками.

– Конечно, – продолжал его товарищ с лукавой улыбкой, расползающейся по лицу, – хотя старые хинские штучки и неплохая вещь, но есть способы получить и более… практичную информацию.

Каден внимательно посмотрел на него. Эта улыбка говорила о том, что у Акйила уже родился план, который, если о нем узнает Нин или Тан, скорее всего, приведет к тому, что их обоих изобьют до полусмерти. Что ж, тем больше причин постараться сделать так, чтобы о нем никто не узнал.

– Продолжай.

Акйил заговорщически наклонился вперед, потирая руки. Впервые с тех пор, как вошел, он оживился.

– Я тоже посматривал на эту женщину, Пирр. – Он оценивающе выпятил губы. – Ничего особенного, по сравнению со шлюхами, среди которых я вырос, но здесь, в горах, я бы сказал, приходится брать что дают.

– Ты шпионил за ней?

– Назовем это наблюдением. Как бы там ни было, за это время она несколько раз тайком уходила из монастыря, обычно в сумерках, пока Хакин торговался с Нином.

– Может быть, ей просто захотелось посмотреть окрестности, – предположил Каден. Он очень надеялся, что у Акйила родилась действительно стоящая мысль, но пока все это казалось довольно безосновательным.

– Она ходила на восток, Каден. Туда, где нет ни заката, ни красивых видов. Кроме того, Нин еще в первый вечер рассказал ей о том, что кто-то потрошит наших коз. Как ты думаешь, много ли женщин захотят насладиться полуночной прогулкой возле незнакомого горного монастыря, торчащего на краю обрыва, после того как они только что узнали, что какой-то неизвестный хищник отрывает головы козам и людям, а затем поедает их мозги?

Каден кивнул. Мысль начинала ему нравиться.

– Это действительно странно. И куда же она ходила?

– Никаких идей, – отозвался Акйил. – У меня не было шансов за ней проследить, я последние три дня копал новое русло, чтобы отвести рукав от Белой реки. Однако сегодня… – Он широко улыбнулся. – Я подумал, что сегодня мы могли бы воспользоваться некоторыми из наших хинских приемов выслеживания добычи.

Искусство бешра-ан – «спроецированного ума» – изначально было всего лишь способом находить потерянный скот или выслеживать хищников. Собственно, именно с его помощью Каден отыскал растерзанную козу два месяца назад. Идти по следам, отпечатавшимся на земле, особого труда не составляет, однако Ашк-лан был окружен в основном скалами, а не мягкой почвой. Когда следы животного пропадали, как это неизбежно случалось на гранитных утесах, монахам требовался другой метод.

Цель искусства бешра-ан состояла в том, чтобы выскользнуть из собственной головы, спроецировать свой ум в мозг другого живого существа; думать не как человек, преследующий козу, а как сама эта коза. Монахи, искусные в этом умении, могли следовать за зверем по голому камню с поразительным успехом, оставляя собственное человеческое естество, чтобы вынюхивать запах свежей травы, ступать по мелкой гальке, которую так любят козы, прятаться под укрытием массивного валуна, когда их настигала гроза. Каден тоже проделывал это с некоторым успехом, несколько раз он даже действительно ощущал, будто «спроецировал» свой ум в мозг преследуемого животного. К несчастью, он ни разу не пытался выслеживать таким образом людей.