Клинки Приречья (ЛП)

========== Юность буйная и грешная ==========

*****

— Матушка, он мертвый.

— Кто мертвый, Ричард?

Его мать не подняла глаз от теста, которое раскатывала. Они жили в деревне — смерть животных здесь была не в диковину. Да и сын ее был не так уж потрясен, кажется. Впрочем, с ним это нечасто бывало. Она, как могла, учила его ничего не бояться.

— Человек в саду.

Октавия Сент-Вир аккуратно отложила скалку, вытерла руки о передник и подобрала юбки. У порога она сунула ноги в деревянные сабо — земля по весне была еще грязной. Мальчик последовал за ней в сад, где под яблоней, неподвижно как мертвый, лежал человек, крепко прижимая что-то к груди.

— О нет, дорогой, он не мертв.

— От него пахнет смертью, — возразил ее сын.

Октавия рассмеялась.

— Ну да. Он мертвецки пьян, только и всего, к тому же, стар и, наверное, болен. На нем хорошие сапоги, но они стоптаны, видишь? Должно быть, он проделал долгий путь.

— Что это он держит? — Прежде, чем она успела его остановить, ее сын стал тянуть из рук старика какой-то предмет, который тот сжимал в складках своего грязного плаща.

Как труп в комедии, старик внезапно сел прямо, продолжая стискивать один конец длинного заостренного предмета, другой конец которого был сейчас в руках у ее сына. Острие меча, заключенного в растрескавшиеся кожаные ножны. Обычно сдержанная Октавия вскрикнула.

Старик издал яростный рык. На большее его бы сейчас вряд ли хватило, но пояснений не требовалось.

— Ричард, — произнесла Октавия, подбирая слова так тщательно, будто вернулась на урок риторики времен своего девичества, хоть там и были в ходу иные фразы, — положи меч этого человека.

Она видела, что сыну вовсе этого не хотелось. Его пальцы сомкнулись на головке эфеса, окруженной, в свою очередь, металлической воронкой, у которой, без сомнения, тоже было собственное название. Это была добротно выполненная деталь, предназначенная, очевидно, защищать кисть от любых посягательств извне.

Старик снова зарычал. Он потянул было меч на себя, но был так слаб, а хватка мальчика оказалась такой крепкой, что клинок просто выскользнул из ножен. Октавия увидела, как из-под кожаной оболочки проглянула острая сталь.

— Ричард, — она воспользовалась известным каждой матери Повелительным Голосом, — сейчас же.

Ее сын поспешно бросил меч и опрометью вскарабкался на ближайшее дерево. Там он отломал ветку, что было строжайше запрещено, и замахнулся ею в небо.

Старик торопливо вернул оружие в свое личное пространство зловония, лохмотьев, голода и дряхлости. Он закашлялся, харкнул, сплюнул, повторил всё сначала, и натужно стал подтягивать тело вверх, пока не привалился спиной к стволу яблони.

— Шустрый малец, — проговорил он. — Сверзится — шею свихнет.

Прикрыв глаза ладонью от солнца, Октавия посмотрела на мальчишку на дереве.

— Нет, — сказала она, — он никогда не падает. Вы привыкнете. Хотите воды?

*****

Старик помогал по хозяйству — не слишком усердно, но хоть как-то. Когда он был трезв, то колол дрова и носил воду для их скромного жилища. Руки у него были крепкие. Он даже протрезвел настолько, чтобы провести целый день и большую часть следующего, полируя песком каждый дюйм своего длинного — примерно по плечо мальчику — изъеденного ржавчиной меча, а потом снова и снова натирая клинок маслом. Ничьей помощи он не принял. Ричард набивался, конечно. Но старик заявил, что от того одна нервотрепка, вечно крутится волчком, постоял бы смирно хоть какую-растакую минуту, и со стола бы слез — да-не-вверх-по-стропилам-от-тебя-кого-хошь-кондрашка-хватит-давай-ка-топай-отсель-коли-шило-в-заднице.

— Это мой дом, — сказал Ричард. — А ты тут из милости.

— Ан нет. В прислугах я тут. Так-то вышло. На побегушках у госпожи твоей матушки, да хоть гордость моя при мне, а ей-то книги эти зачем все вообще? И папаша твой где?

Ему уже приходилось такое слышать.

— Остался в прошлом, — важно произнес он. — Не пришелся ко двору. Она больше любит книги. И меня. — Ричард снял с полки один из томов. Предполагалось, что сперва он должен спросить позволения, но матери поблизости не было. — Здесь рисунки. Звери изнутри. Наизнанку. Видишь?

Он выбрал самую наглядную картинку. В прошлом году ему было страшно ее рассматривать, но теперь, когда он был большой, это доставляло ему жутковатое удовольствие. Ричард без предупреждения сунул ее прямо под нос старику.

Его реакция оказалась куда более бурной, чем мог вызвать даже самый отвратительный рисунок. Как только Ричард ткнул в него книгой, тот отскочил назад, опрокинув стул, и выбросив вперед руку, попытался выбить книгу из рук мальчика.

Мальчишка проворно увернулся, спасая от старика материнскую собственность. Ему вовсе не улыбалось получить вместо обеда отбивную из своей же филейной части — такова была обычная в их доме кара за порчу книг.

Старик отступил, тяжело дыша.

— На пришествие Зверя глядишь, — прохрипел он. — Бесово отродье.

И снова ринулся к нему. Ричард быстро прикрыл книгу.