Клинок Богини, гость и раб

Приказу тану последовали неукоснительно, а ее поступок со временем стоустая молва разнесла эхом по всему Ясу. Каждый раз в другие, более счастливые годы, когда родители грозили непослушным детям оставить их без наследства (если таковое имелось) или просто выставить из дома, тишком приговаривалось: «Вот закроем двери, как Бану Проклятая, посмотрим, как потом будешь дерзить!»

Вся ее недолгая история осад, о которой разведчики докладывали командующим, напоминала некую игру. Возникало чувство, будто недавно вернувшаяся дочка Сабира после долгого отсутствия в Ясе нашла в нем нечто до того увлекательное и забавное, что никак не могла наиграться. Одна беда – такие забавы присущи одной только Нандане, а Старуха Ночи слишком мудра для игр.

Спустя девять дней Бану позвал на стену дежуривший Вал с вопросом: «Как быть?» С диким свистом и руганью сотни оранжевых швыряли со стен хлеб, высыпали ячмень и картофель.

– Да у нас полно запасов, грязные выродки! – орали осажденные, не будучи уверенными, что их услышат через пустырь. – Да вам тут еще год стоять!

– Они ведь правы, – заметил Серт, вздернув лохматую, разделенную шрамом светлую бровь. – После того как они выгнали женщин и детей, им должно хватить продовольствия еще на довольно долгий срок. Не год, конечно, но пока мы будем держать осаду, Ююл непременно пришлет сюда очередное многотысячное войско, и нас попросту раздавят.

– Или не Ююл – вокруг шастает тьма разных полчищ, которые ненавидят нас так же, как и мы их, – добавил Одхан.

«А еще есть алые, которые теперь надеются как-нибудь не дать житья и нам, и оранжевым», – додумали все вместе.

Бансабира молчала. Не для того она по плечо уделалась в крови, не для того пытала, не для того обрекла на голодную смерть множество женщин и детей, не для того взяла на себя и кровь тех, кого порешат разведчики на пути сюда… Не для того она погрязла в самом страшном из всех грехов, чтобы сейчас отступать.

– Звезды всегда падают с неба, но не всегда на землю, – вслух вспомнила наставления Ирэн Безликой.

– Что? – вразнобой переспросили командующие. Бану обернулась к ним, в ее лице читалась решимость и ясность. Ответ был понятен без слов.

– Не обманывайтесь выходками врага. Пора уже научиться отличать уловки от угроз, – пристально глянула на Раду, будто обращаясь напрямую к телохранителю. – Стоять, – пригвоздила слово ударом ладони о парапет.

Развернулась, ушла, думая, что в сложившейся ситуации на месте оранжевых сама поступила бы так же.

Город сдался через четыре дня.

Бану отпустила посланников мира, выговорив невиданную до той поры контрибуцию с одного и без того ободранного города. Негласную истину о том, что с мертвой овцы шерсти не соберешь, отбросила. Дав срок сутки, чтобы оранжевые снесли по складам оставшееся добро, Бану в ночь построила воинство и устремила его в ворота, которые заблаговременно ей открыл отосланный в город пятисотенный отряд «наблюдателей за сборами». Придерживая рвущегося коня, она, без цвета в лице, с горящими голодными глазами, велела собравшимся рядом командирам:

– Всех и каждого из этих варваров вырезать, как заслужено, с особой жестокостью.

Молча одобрили полководцы и командующие подразделений, молча под топот копыт ворвались за стены.

Бану приказала задержаться. Слишком много тех, у кого старые и свежие раны толком не зажили. Все устали. Караульные патрулировали город и крепость, где пурпурные держали осаду, чтобы засеянный пустырь и небольшие рощицы оставались в их владении. Некоторым каптенармусам было велено исследовать окрестную растительность и собирать все мало-мальски ценное. Хуже всего приходилось обозникам из числа плененных прежде оранжевых и алых – они делали, почитай, всю работу по починке оружия, добыче провианта, леса.

Стены города давали ощущение надежности. И вместе с тем всегда нашептывали Бану: «В кольцо осады могут взять и тебя».

Юдейр тайно радовался, что вновь мог спокойно находиться при госпоже. Ничто не напоминало о не столь давнем инциденте, когда оруженосец хватил лишнего. Теперь блондин ни одним поступком или словом не вызывал сомнений Бану и извинялся почти так же часто, как в самом начале службы.

В четвертую ночь после взятия города в покои Бану постучали. Бансабира не спала – ей заведомо дали знать об этом визите, и успела вовремя отослать от дверей стражу.

– Как ты служишь Ей? – спросила Бану.

– Воздевая сталь, – ответили из-за двери.

Голос Бану опознала сразу и улыбнулась.

– От кого ты получил свою?

– От того, кто в известных стенах зовется Мастером Фатаиром.

Открыла дверь.

– Да благословит вас Кровавая Мать, тану, – сказал Рамир, по обыкновению укутанный в черное. Вслед за ним четверо подручных ввели фигуру в плаще с мешком на голове. Пропустив пришельцев в глубь комнаты, Бану подошла к пленнице и сорвала мешок. Оглядев избитое женское лицо под волосами цвета альмандинов (ей кажется, или кроме природной краски в волосах женщины – запекшаяся кровь?), перевела взгляд на Рамира.

– Даже так.

– Она отчаянно сопротивлялась, – отозвался Рамир. – Как и ожидалось. Буйная девица.