Клинок Богини, гость и раб

Хорошо хоть Рамир подсуетился вовремя – помчался в погоню, пообещав либо проникнуть в стан пурпурных и убить Бану, либо хотя бы учинить разведку боем и вызволить Сциру. К тому же он, Ранди, следом отрядил еще одно подразделение, сняв с отдаленной позиции, в помощь наемнику, который взялся за спасение танин Шаут. И стало как-то все равно, спал Рамир со Сцирой или нет: главное – чтобы спас.

В начале июля Бану сообщили, что в дневном переходе расположилось огромное воинство. Все, что было в окрестных землях, Бану велела собрать в занимаемой крепости и неусыпно держать оборону. Тысячеглавая гидра медленно наползала на стены, и становилось ясно, что у каждой из тысячи голов по десять языков, если не больше. Никаким образом Бану не сможет отбить десятитысячную орду с тем измученным воинством, что у нее осталось. Будь она трижды избранницей Шиады и Матерью лагерей, она всего лишь человек.

Только остальным этих мыслей лучше не знать, выдохнула танша и поднялась на парапет.

Подступавшее войско двигалось нарочито медленно, и вскоре Бансабира, напряженно вглядывавшаяся в массы, облегченно вздохнула, велела открыть ворота – на штандартах развевалось лазурное знамя Маатхасов. Бану спустилась вниз, зашла в выбранный покой, проверила, как выглядит, и, удовлетворившись увиденным в бронзовом зеркале, оседлала лошадь. Дюжина телохранителей, возглавляемых Раду, держалась рядом, также верховые.

Всадники замерли недалеко от распахнутых ворот. Бану нервничала. Если подумать, именно ради этой встречи отец заслал ее за Маатхасом к рыжим, и – чего уж греха таить – судя по всему, ожидал тан Сабир вполне очевидного исхода. Правда, пока Бансабира не получит каких-то известий на этот счет, лучше не торопить события. А раз так – еще можно помнить об Астароше.

Через какое-то время воинство за стенами остановилось, а группа всадников галопом въехала в крепость. Маатхас натянул поводья и замер. Логика, как и внутреннее чутье, подсказывала ему, что здесь, в землях дома Ююл, он встретит именно ее, Бансабиру Изящную. Сидя в осаде, он, осмыслив, искренне порадовался, что Сабир в свое время не позволил дочери отправиться в земли рыжих с ним вместе. Не потому что оказался в опасном положении – просто, не зная Бану ближе, Сагромаху было легче доверять себе.

Молочный брат тана, коренастый и пышноусый Хабур, прочистил горло, выводя Маатхаса из раздумий. Сагромах вздрогнул и улыбнулся, придя в себя.

– Да пребудут с вами боги, тану Яввуз. – Он сильно похудел, приметила Бансабира. Черные волосы и остриженная борода на солнце выгорели, но смешливые черные глаза сияли все так же смело. – Рад видеть вас в добром здравии!

– И я вам рада, тан Маатхас, – доброжелательно ответила тану. – Да благословит вас Мать Сумерек.

– Вы очень нам помогли, оттянув на себя больше десяти тысяч оранжевых. Мы признательны.

– Так принято, тан, что союзники выручают друг друга. Напротив стоит форт, который восстановили мои люди, ваши могут занять его. А вас и ваших приближенных будем рады принять в здешней цитадели.

– Вы очень радушны, тану.

– Будет вам, тан, пойдемте внутрь. – Бансабира спешилась, грациозно бросив уздцы ближайшему стражнику. Мужчины последовали примеру.

Вскоре все командование двух армий объединилось за обеденным столом. Во главе стола поставили два кресла. Бансабира надела поверх привычной черной формы Храма Даг воротник из золота с лазуритами, в уши вдела длинные серьги – все из числа найденного в городе. Однако светлые пальцы украшало только одно-единственное кольцо с символом третьего ранга. Маатхас отметил эту деталь.

А Бану отметила, что в числе офицеров Сагромаха есть молодая женщина двадцати семи – двадцати восьми лет. Невысокая, с виду довольно гибкая, с выразительными губами и маленькими глазами, украшенная серебром. Из дальних родственников, мгновенно поняла Бансабира.

Обед прошел ровно. Маатхас распинался в благодарностях и говорил, насколько наслышан об успехах союзницы. Бану не отставала – ей и впрямь доставалось многое прочесть от разведчиков. Когда трапеза, достойная в военных условиях всех похвал, закончилась, Бансабира с Сагромахом остались в приемной зале цитадели наедине. И стоило закрыться двери за последним из подчиненных командиров, веселье в комнате спало.

– До меня дошли рассказы, на что вам пришлось пойти, тану. Шаг для женщины невиданный, примите мое почтение.

– У меня не было выбора. Впусти я их – умерло бы еще больше, включая половину моего войска. А другая половина пустилась бы в лихие беспорядки, и в итоге я бы уже и одним человеком не могла воспользоваться как солдатом. Если уж подставлять лоб под клеймо палача, так хотя бы ради своих.

– Не поспоришь. Однако вы еще очень молоды, и вам, должно быть, подобное решение далось огромным трудом.

Бансабира усмехнулась:

– Скажите, а вам бы оно далось с легкостью? – Тан молчал. – Не думаю, что возраст здесь имеет значение. Кстати, могу я спросить, сколько вам лет?

– Через месяц будет тридцать один. А почему вы спрашиваете?

Бану, улыбнувшись, отвела глаза:

– Потому что не знаю, как еще поддержать беседу.