Клинок инквизиции

До нужного места было еще далеко, но возможно, вервольф сейчас где-то рядом, и Ганс это почувствовал?

– Он идет? – уточнил Андреас.

– Нет. Просто плохо.

– Но вервольфа нет?

– Я его не вижу. Но плохо, что-то будет…

Двинулись дальше, перешли на центральную улицу, где жила местная знать. Здесь не было караульных.

– И тут плохо, – заявил Ганс.

– Да у тебя все плохо, – фыркнул Энгель.

– Он прав, друг мой, – возразил Андреас. – Неужели ты сам не ощущаешь: что-то давит на этот злосчастный город? Вервольф, ведьмы, колдуны, бесноватые… Как будто на Равенсбурге лежит печать проклятия, отверженности. И когда твориться злу, как не сейчас, в канун праздника Всех Святых?

– Да уж. – Энгель поежился. – Нормальных людей нынче из домов не выгонишь.

– Канун Дня Всех Святых завтра, – возразил Дан, выходя из-за кустов. – Идемте, надо еще засаду устроить. – Он указал на большой, обнесенный каменным забором дом с башенками на крыше:

– Здесь.

– Не думал, что придется приходить к родному очагу с такой печальной миссией, – вздохнул Андреас.

Накануне они с Даном изучили улицу и присмотрели места для засады. Сейчас все было готово. Барон отпер своим ключом ворота, провел Энгеля к дому. Вскоре вор с луком занял свое место в одной из башенок на крыше, Дан с Сенкевичем и Гансом устроились в высоких кустах, Андреас спрятался за стволом толстого дуба, росшего возле стены.

Потянулось напряженное ожидание. Часы на ратуше пробили двенадцать… час… два…

– Ты что-нибудь чувствуешь? – уже в который раз спрашивал Дан.

– Нет. Но он придет, – уверенно отвечал Ганс.

– Придет, – поддерживал Сенкевич. – Не может не прийти.

Ошибки быть не могло, сегодня тварь должна принести последнюю жертву. Наконец Ганс толкнул Дана в бок:

– Он рядом. Что-то будет…

Здоровяк оказался прав: из переулка выскользнула быстрая тень, остановилась напротив дома фон Гейкингов. Дан поднял факел, Ганс чиркнул кресалом. Дан громко свистнул, одновременно швырнув факел под ноги визитера. Света хватило, чтобы разглядеть огромного волка, который стоял на задних лапах, в передних держа хрупкую девушку. Оставалось молиться, чтобы Энгель не уснул, выстрелил вовремя. Он не подвел: просвистела в воздухе стрела, раздался болезненный вскрик, затем стон, прозвучавший совсем по-человечески. Факел покатился по земле и потух. Тут же снова прозвучал свист: Энгель стрелял на звук.

Дан выскочил из кустов, с мечом бросился на раненого вервольфа. За ним спешил Ганс с новым факелом, из-за дерева выступил Андреас.

Оборотень выронил девушку, та бесформенным комом осела на мостовую и осталась лежать неподвижно. Тварь с рычанием выдернула стрелы из груди, пошатываясь, сделала несколько шагов навстречу людям, взмахнула когтистой лапой – что-то со звоном упало на камень.

– Когти! Он сбросил когти! – Ганс остановился, помотал головой, будто пытаясь очнуться.

Вервольф стремительно повернулся, прыгнул на него, сбил с ног. Затылок Ганса с глухим стуком ударился о мостовую, голова слегка подпрыгнула. Здоровяк остался лежать, раскинув руки, из-под затылка на камень медленно текла темная струйка.

Оборотень откинул плащ, под которым оказалось обычное человеческое тело, черная рубаха пропиталась кровью. Он выдернул из ножен меч, ловко отразил первый выпад Дана, перешел в атаку. Вервольф был очень силен и умел обращаться с мечом: пригнул голову, пропуская над собой клинок Дана, и попер вперед. Несмотря на тяжелые раны, уверенно теснил противника к стене.

Андреас бросился на помощь, размахивая одновременно факелом и клинком. Бегал вокруг вервольфа, наносил жалящие удары, но тот умудрялся отражать выпады сразу двоих противников. Энгель больше не стрелял: боялся попасть в своих.

Клинки Дана и оборотня скрестились, заскрежетали. Резким поворотом вервольф пригнул мечи к земле, левой лапой врезал Дану в челюсть так, что голова зазвенела, лягнул в живот подобравшегося слишком близко Андреаса. Барон скрючился, упал на мостовую. Оборотень снова бросился на Дана. «Да он нас обоих укокошит!» – мелькнула паническая мысль, когда за спиной оказался камень стены. Вервольф заревел, ловким движением выбил меч из руки Дана, занес клинок для последнего удара… И замер. Неуверенно наклонил голову, рассматривая лезвие меча, пробившее спину и вышедшее с левой стороны груди, попытался схватить его, но бессильно уронил лапу.

– За Розу, – сказал Сенкевич, выдергивая клинок.

Оборотень рухнул к ногам Дана.

– Он какой-то странный, – заметил, разогнувшись, Андреас.

Раздалось натужное кряхтение: Ганс поднялся на четвереньки, потом встал на ноги, ощупал затылок. Покачиваясь, подошел к вервольфу:

– Вроде подыхает, а глаза так и горят, как у живого. А вдруг встанет сейчас?

Дан не слушал, он подбежал к девушке, взглянул в лицо: не Настя… Вроде бы она дышала, и ладно, не до нее сейчас. Он выматерился, склонился над вервольфом:

– Где сестра Агна?

Тот лишь захрипел в ответ. Голова вывернулась под странным углом, по шее на камни стекала кровь. Дан схватил его за рубаху, встряхнул:

– Где Агна? Отвечай!