Клинок инквизиции

– Это чтобы тебя не тревожить раньше времени. Знала: никуда мне не уйти, не судьба. Просто обрадовалась я тогда, вниманию твоему обрадовалась, ласке. Раз захотел меня взять с собой, значит, я тебе понравилась.

– Я любил тебя, Роза…

– Нет. Это я тебя любила, а ты не успел еще, красивый. Но непременно полюбил бы, только убило бы это тебя. Уходить тебе надо, скорее.

– Но с чего ты взяла, что я мог остаться?

– Ты бы узнал кое-что важное и страшное, потому не ушел бы. Это еще рано, красивый, запрещено мне об этом говорить. Но ты скоро узнаешь, непременно узнаешь. А вервольфа поймать через сны не пытайся, он туда больше не явится. Ты не его чувствовал, красивый, ты меня чувствовал, смерть мою, горе заранее переживал. Я тебе близкой душой была, поэтому ты за меня боялся, просто сам не понимал.

– Роза, Роза… Зачем же ты сама все решила? Почему не сказала? Ты молодая, здоровая, ты могла бы жить еще долго. Лучше б я сам издох, чем знать, что ты из-за меня, и так страшно…

Она кивнула:

– Да, лютая это смерть была, красивый, боли много. И больнее всего, что тело мое он опоганил. Страшно это, мучительно – из рук любимого в лапы зверя попасть. Только это судьба: или ты, или я. А что не сказала тебе, за то прости, не могла по-другому. Что ж то за любовь была бы, позволь я тебе умереть?

Дыхание перехватило, в горле встал ком. Сердце билось трудно, тяжело. Казалось, он весь наполнен бешенством и ненавистью, двинься – вырвется наружу, заставит убивать направо и налево, лишь бы избыть душевную боль.

– Я найду и отомщу, – пообещал Сенкевич.

– Найдешь, знаю, это тоже карты показали. А потом – уходи. У тебя все получится.

Роза поднялась, бесшумно шагнула в темноту.

– Останься, – тихо проговорил Сенкевич. – Пожалуйста, останься.

– Не могу. Ждут меня…

– Ты придешь еще? – по-детски жалобно спросил он.

– Нет, красивый. Больше меня не отпустят. Не жди, не тоскуй, не вини себя, прими как есть. Я люблю тебя. Прощай.

– Постой! Скажи, ты узнала его? Кто он? Кто тебя убил, Роза?..

Ответа не было: жемчужный свет истаял во мраке, цыганка ушла. Сенкевич рванулся было вслед, но не сумел пошевелиться, руки и ноги налились тяжестью, веки сами собой сомкнулись.

Он проснулся только поздним утром, долго вспоминал слова Розы, ее лицо, гадая, сон это был или видение. Повернувшись на бок, увидел на подушке пестрый прямоугольник – карту из Розиной странной колоды. На ней были нарисованы слившиеся в объятиях обнаженные мужчина и женщина. «Amatores»[16], – гласила витиеватая надпись над их головами.

Глава тринадцатая

Дан

Дан быстро шагал по дороге, ведущей к монастырю святой Бригитты, – сегодня была ночь со среды на четверг, назначенная Настей для встречи. Сапоги оскальзывались на льду, в который превратилась дорожная грязь. Свет луны серебрил не присыпанный еще пеплом костров только что выпавший снег.

Приходилось спешить: с часу Дан должен был заступить в караул, патрулировать улицы Равенсбурга, охраняя жителей от вервольфа. Правда, от этих дежурств толку не было, ни разу не удалось выследить оборотня. Тварь обладала то ли удивительным чутьем, то ли очень острым слухом и обонянием – она до сих пор умудрялась избегать встречи с патрулем. Но Шпренгер, похоже, не терял надежды – впрочем, возможно, это была попытка отчаявшегося человека сделать хоть что-нибудь.

Дан вышел из города, когда часы на ратушной площади пробили девять. По его расчетам, сейчас было как раз около десяти. Насти у ворот не было. Дан постоял немного, ощутил уколы мороза и, чтобы согреться, принялся расхаживать вдоль монастырской стены, размеренно отсчитывая секунды. Променад от ворот до пруда занял около десяти минут, три прогулки – полчаса. Настя так и не появилась. Монастырский колокол ударил одиннадцать раз – девушки не было.

Не смогла выбраться, не сумела достать ключ? Возможно. Но насколько Дан знал предприимчивую подругу, такие мелочи ее не останавливали. Что тогда? Надоела монастырская жизнь, сбежала? Это было похоже на Настю. Но она обещала оставаться на месте. Дан боялся думать о самом худшем, успокаивал себя: плохих вестей из монастыря не поступало, значит, с сестрами все в порядке. Да и вчера в Равенсбурге была найдена очередная жертва, а вервольф два раза за ночь не убивает.

Дан оглядел стену, прикинул ее высоту. Взобраться, пожалуй, можно: выступы между камнями достаточно велики, чтобы за них цепляться. Но где искать Настю? Она говорила, все монахини ночуют в общей спальне – дормитории. Явиться туда и выискивать подругу среди кучи баб? Слишком рискованно для нее же.

Дан прождал до полуночи, Настя так и не вышла. Обратный путь пришлось проделывать трусцой, борясь с нарастающей тревогой.

Возле ратуши его уже ждали друзья. Теперь они дежурили отдельным отрядом – знак особого доверия Волдо и Шпренгера.

– Брат Готфрид не заметил? – спросил Дан.

– Нет, наш суровый пастырь не проверял сегодня стадо, – ответил Андреас.

– Пошли уже, холодно. – Энгель переминался с ноги на ногу, поеживаясь под плащом. – Бери факел.