Клинок сердца (СИ)

Теперь Тора знала, какой выбор сделал мастер Зиндо в последний день старого мира: он отказался выбирать. Между ней и теми, кто три года шёл за ним, между их жизнями и своей, между всеми жизнями и всеми смертями. Он прыгнул в пропасть, оставив надежды и страхи, сохранив только ясность и веру — в Визту и даже в тех, кто убил его. В сотнях световых и десятке обычных лет от коммандера Зеда Тора поняла то, что клон понял давно: их мастер и генерал никогда не выбирал между ними. Годы войны не смогли сделать с ним того, на что с другими уходили считанные месяцы — не сделали из него солдата. Не научили сражаться за свою жизнь, повинуясь инстинктам, видеть вокруг только союзника и врага, искать только победы, признавая как альтернативу только поражение. И если было во всём том, чему он её учил, самое важное — то именно этот, последний урок, данный им в день своей гибели. И теперь, заглянув в глаза своего врага, она увидела не смерть, не победу и не поражение. Посмотри на меня, говорил он. Посмотри на меня, Тора Веторана, рыцарь-джедай, и узнай, кто я.

Смысл никогда не был в том, чтобы отворачиваться, говорил мастер. Не в том, чтобы игнорировать эмоции и чувства, свои или чужие. Контролировать их в себе, да, потому что мы не можем иначе, мы ходим по слишком тонкому льду, сохраняя открытость Силе, обостряя наше восприятие — и при этом обладая огромной мощью. Смысл в открытости, в том, чтобы понимать, принимать, видеть и чувствовать так глубоко, как это возможно, и делать выбор, осознанный. Не потому, что тебя ничего не трогает, а именно потому, что ты понимаешь так много, как можешь, и видишь ясно. Посмотри на себя. Посмотри на тех, кто рядом с тобой. И посмотри на своего врага. Врага, который назвал тебя твоим нынешним именем, хотя так гордился тем, что узнал старое. Который потерял страх, заглянув в глаза смерти. И ты увидишь ещё одного выжившего падавана, мальчика с таким длинным именем, что духи тёмных ветров унесли его с собой и назвали своим, и он забыл, кем был до того, и сражался во имя тех, кто не оставил ему ничего, кроме страха, и ради того, чтобы заглушить этот страх, а потеряв его — обрёл свободу. Он ошибался, когда говорил, что ей не жаль — она сожалела о том, что им приходится сражаться, и ещё больше о том, что ей придётся убить его, уже побеждённого, нарушив Кодекс, или оставить медленно умирать здесь, рискуя, что он всё же выживет и вернётся за ними. Но сейчас она сожалела не о возможных решениях, не о жизни в череде жизней, она жалела его, потому что выживший падаван, девочка с открытым сердцем, смотрела в глаза своего врага и видела в них: посмотри на меня. Посмотри и узнай меня. Прикоснись к моему сердцу и прими тот ужас, что я пережил, тот страх и ту ненависть, что толкают меня вперёд. И кому, если не джедаю, могу я оставить всё это? Кто, если не джедай, может разделить это? Он был прав, она не знала того, что знал он. И не ей судить того, кто пришёл за ней и её падаваном. Она не для этого здесь — теперь, наконец, она понимала.

Инквизитор откинул голову Торе на плечо и удивлённо заглянул ей в глаза. Без ненависти и страха, словно ему нечего было больше делить с ней, словно всё закончилось, и больше ничего не имело значения, и это принесло ему только покой. Она сжала его пальцы и быстро заговорила:

— Ты чувствуешь, как что-то меняется. Колебания Силы, ты тоже их чувствуешь, я знаю.

Он не отвечал, но и не возражал, только медленно моргнул и вздохнул, но ей этого было достаточно: конечно, он чувствовал. Пусть иначе, с другой стороны Силы, но он ощущал её движение так же хорошо, как джедай.

— Ты знаешь, что их власть не будет вечной, — сказала она, — понимаешь, верно ведь? Равновесие нарушено, и всё должно снова сдвинуться с места. Может, то, что мы чувствуем, и есть начало.

— Что ты хочешь сказать? — наконец спросил он.

— Всегда есть выход.

Он покривил ртом и собрался что-то ответить, но она поторопилась продолжить.

— Ты можешь изменить всё. Можешь вернуться. Да, да, ты прав, я не была на твоём месте, но и ты на моём не был, поверь, их власть не безгранична. Любой из нас мог бы оказаться на месте другого, но мы оба там, где мы есть. И вот мы оба здесь. И ты больше не один, я не оставлю тебя одного.

Он отвёл взгляд и посмотрел мимо неё, будто на что-то, открытое только ему, потом слегка качнул головой и снова взглянул ей в глаза.

— Всё закончилось, пойми ты…

— Да ничего не закончилось, — нетерпеливо перебила она. — Ты вообще понимаешь, что я шла сюда убить тебя? Две недели я к этому готовилась. А ты годами выслеживал нас. Мы годами уходили. И в этот раз ты опять нашёл меня, а я осталась. Меня никто не находил так часто, как ты, никто и никогда. Как я, по-твоему, выжила? А сегодня… ты знаешь не хуже меня, как это бывает: я наносила удар наверняка, знала, как пойдёт клинок. Ты должен быть мёртв, я не могу объяснить, почему это не так.

Он криво улыбнулся и ответил со всей язвительностью, на какую был способен:

— Ты знаешь, джедай, меня вообще не так легко убить.