Клинок Тишалла

Бизнесмен Эвери Шенкс — мать Карла Шенкса, мать Ламорака и глава электрохимического концерна «СинТек» — лично подала иск против Хэри по обвинению в насильственном межкастовом контакте через пару дней после завершения «Ради любви Пэллес Рил», прежде чем Хэри выписали из больницы. Юридический отдел корпорации она использовала словно гончих псов, изнуряя суд бесконечными жалобами. Основой иска служило спорное заявление, что статус Карла Шенкса как профессионала можно считать сугубо формальным в соответствии с его родом деятельности как актера. Законники «СинТек» продолжали настаивать, что в глазах суда Карл должен считаться бизнесменом.

Без защиты Студии этого было бы достаточно, чтобы Хэри киборгизировали и продали в рабочие.

Самыми темными ночами Хэри начинал подозревать, что Студия не закрыла дело окончательно, потому что хотела иметь козырь в рукаве на случай, если Кейн начнет бузить.

Он закрыл судебный архив, пошуршал распечатками, раздраженно сложил их стопкой, но внимание кругами, спиралями возвращалось к…

Одни только судебные издержки могли его уничтожить. Доходов Шенны не хватило бы, чтобы поддерживать семью, даже не учитывая траты на судебную бойню. Основная аудитория оставалась ей фанатично верна, но суммарные доходы продолжали неуклонно падать. У нее не осталось даже прямых подключенцев. Свои трехмесячные экскурсии, дважды в год, она проводила в прямом поиске, покуда ее впечатления записывались на микрокуб: ироническое эхо одного из нововведений Коллберга.

В том, чтобы ощутить себя богиней, имелся определенный шарм — нерушимый покой ее связи со всем миром, умопомрачительное чувство контакта со всякой живой тварью в бассейне водосбора Великого Шамбайгена, возвышающее чувство полного контроля за неизмеримой мощью, — но фаны быстро обнаружили, что записи дают тот же эффект. Даже одна запись. Поскольку для Шамбарайи каждый день не отличался от любого другого, записи продавались отменно плохо. Чтобы привлечь прямоподключенцев, чтобы повысить доходы от продажи и проката записей, нужен сюжет. А его-то как раз и не могла предложить Пэллес Рил. Она была завершена, ей не требовалось ничего, чего не могла бы дать река. Шамбарайя не знает необходимости. А без нужды все суть каприз.

Хэри встряхнул головой, чтобы сосредоточиться на графиках на столе, в которые пялился невидящим взором уже бог знает как давно. Цифры в строках потеряли всякое значение, превратившись в смутно пугающие иероглифы, апокалиптическое пророчество, начертанное линейным письмом А.

Вздохнув, Хэри признал свое поражение. Он снова сложил распечатки, потом согнул стопку и запихнул в мусоропровод под столом.

— Эбби, — позвал он, — звонок. Видео. Кунсткамера Студии. Личный вызов Тан’элКоту. Исполнить.

Секунду спустя логотип «ждите» на экране растворился, уступив место ясно видимому в каких-то фантастических красках лицу Тан’элКота.

— Кейн. Опять бессонная ночь?

— Ч-черт, — повторил Хэри уже в миллионный, наверное, раз. — Если мне приходится звать тебя Тан’элКотом, то будь добр, блин, обращаться ко мне «Хэри»!

Возмущение вырвалось рефлекторно, по привычке, и Хэри сам слышал, как лживо прозвучали его слова.

И Тан’элКот слышал. Взметнулась царственная бровь, обозначились морщинки в уголках глаз.

— Да-да.

— Что у тебя с экраном? Все в оранжевых тонах, и контрастность такая, что пол-лица не видно.

Тан’элКот пожал плечами и протер глаза.

— Экран в порядке. Я уже не могу читать с монитора, а от бесконечного мерцания ваших электрических огней у меня болит голова. — Он повернул экран таким образом, чтобы Хэри мог разглядеть лежащую на столе толстую книгу, а рядом с ней — струйку пламени за стеклом поддувной керосиновой лампы. — Но ты поднялся в столь ранний час не за тем, чтобы корить меня за дурное обхождение с техникой.

— М-да. — Хэри вздохнул. — Я тут подумал, если ты не слишком занят…

— Занят, администратор? Я — занят? Я — как был на протяжении, о, стольких лет! — всецело в вашем распоряжении, господин директор.

— Забудь, — пробурчал Хэри. Сил терпеть убийственную иронию Тан’элКота у него сегодня не оставалось. Он протянул руку к выключателю.

— Кейн, — произнес Тан’элКот, — подожди. — Он отвел взгляд, провел ладонью по лицу, будто хотел стереть свои черты, заменив иными. — Прошу… Хэри… прости мне злые слова. Слишком долго сидел я в одиночестве, копя горечь, и сказал не подумав. Если желаешь, я буду рад сегодня твоему обществу.

Хэри вгляделся в изображение на экране: темные мешки под глазами, новые морщинки и складки на безупречной некогда коже, опущенные уголки губ, не знавших ничего, кроме улыбки. «Черт, — мелькнуло в голове, — неужто и я выгляжу настолько скверно?»

— Я тут подумал, — медленно проговорил Хэри, — надуться кофе и выйти. Прогуляться не желаешь?

Губы Тан’элКота изогнулись в некоем подобии улыбки.

— В район?

Хэри пожал плечами с показным равнодушием, не обманув ни себя, ни Тан’элКота.

— Пожалуй. Готов?