Клинок Тишалла

С его вытянутых рук срывается струя алого пламени, и здание перед ним разлетается на куски.

Кейн с ухмылкой взирает на пожар.

Потом снова наклоняется к Дж’Тану. Озаренное пламенем лицо кажется бесовской маской.

– Марк, старина, ты дома? Тук-тук, блин!

Охранники «Вайло интерконтинентал», обороняющие поместье, едва успевают выхватить оружие, прежде чем Кейн сметает их огненным цунами. Он идет по поместью, и сам взгляд его воспламеняет даже кирпичные стены.

Достигнув центрального корпуса, он голыми руками разрывает усиленную углеволокном керамическую броню парадных дверей. Кулаки его крушат кирпич и бетон. Кейн скрывается в доме, и Актер беспомощно смотрит ему вслед.

Из поля зрения Совета он исчезает. Но Марк Вайло видит его, когда Кейн срывает с петель дверь клозета. Наполовину погруженному в коллективное сознание Совета Вайло Кейн видится полупрозрачным, как бы не вполне реальным, но от этого еще страшнее.

– Не думал, что сдохнешь на толчке, а?

– Хари, – бормочет он. – Хари, господи боже мой…

– И кто твой бог?

– Хари, я тебя умоляю, пожалуйста… малыш, вспомни, сколько я для тебя сделал… я сотворил тебя. Ты же не можешь…

Кейн качает головой:

– На всем белом свете, Марк, на том и этом свете… – губы его растягиваются в хищном, холодном оскале, – именно тебе следовало бы знать, что не стоит трогать мою семью.

Это последнее, что видит Вайло: в первой же волне пламени глазные яблоки его лопаются, вскипев. Но он успевает еще услышать собственный предсмертный вопль.

Совету управляющих, взирающему на усадьбу глазами Дж’Тана, кажется, что в доме взрывается объемная бомба. Актера сбивает с ног, взрывной волной проносит над роскошной лужайкой перед парадными дверьми поместья и швыряет, задыхающегося и оглушенного, наземь. На несколько мгновений Совет позволяет себе поверить, что Кейн погиб при взрыве, но затем тот выходит из бушующего пламени. Невредимый.

Неопаленный.

– Хотели воевать? – бросает он с тем же мрачным, жестоким весельем. – Вперед.

Он склоняется над Дж’Таном так низко, что зубы его заполняют весь мир.

– С этого дня студии остаются без работы. Компания «Надземный мир» – тоже.

Надземный мир закрыт.

Он прикрывает лицо Дж’Тана руками.

– Всем спасибо, все свободны.

Свет в глазах последнего Актера стягивается в точку и гаснет.

16

Итак.

Вот он – я.

Сижу за столом. Голова полна историй.

В них так много героев: Хари и Кейн; Райте и Кейнова Погибель, Эвери Шанкс и Кирендаль, и Дамон из Джантоген-Блаффа…

Разумеется, Тан’элКот.

И наверное, – как водится, на свой манер – даже я сам.

Помню, читал где-то, что мифы – это наш способ втискивать реальность в рамки; мифы дарят нам иллюзию порядка в хаосе бытия.

Не уверен, что когда-нибудь пойму смысл жизни вполне, но, кажется, я нашел способ выжить, и не понимая. Я поведу свой рассказ, как сумею, и пусть он сам ищет себе мораль. А если не найдется под рукой мифов, чтобы придать смысл нелепостям моей судьбы, я их придумаю по ходу дела.

Мой рассказ начинается.

Есть сказание о близнецах, рожденных от разных матерей.

Один по натуре своей – мрак, другой – свет. Один богат, второй нищ. Один жесток, второй мягок. Один вечно моложав, другой постарел до срока.

Один из них смертен.

Они не родня по крови или духу. И все же – близнецы.

Оба живут, не зная, что они – братья.

Оба гибнут в бою со Слепым Богом.

Иные говорят, что Время – это молот; что каждый миг оно наносит удар, превращая валуны в гальку, водопады – в ущелья, скалы – в песок.

Другие утверждают, что Время – это клинок; они зрят, как танцует бритвенное острие, будто ядовитая змея, изготовившись к броску, всегда готовое нанести мгновенный смертельный удар.

Но есть такие, кто скажет: Время – это молот и Время – это клинок.

Они говорят, что молот – это киянка скульптора, а клинок – его резец; что каждый удар открывает, оттачивает, доводит до совершенства истину и красоту, которые без него оставались бы скрыты в бесформенном мертвом камне.

И эти слова нареку я – мудростью.