Клио и Огюст. Очерки исторической социологии

Суть в том, что развитие человека – это развитие не биологическое, а культурное. Биологически человек остается неизменным, а развивается культура. Поэтому древний homo sapiens непохож на современного.

По мнению Леви-Брюля, сознание примитивного человека можно охарактеризовать как дологическое и мистическое. Дологическое сознание (которое нельзя путать с антилогическим и алогическим) характеризуется, во-первых, нечувствительностью к противоречиям и, во-вторых, «законом соучастия», когда одна и та же вещь может участвовать в нескольких совершенно различных формах бытия.

Пример дологического мышления, приводимый Леви-Брюлем: человек из племени индейцев бороро вполне может считать себя и человеком, и красным попугаем (тотем племени индейцев боро-ро) – потому что ему привили другую культуру мышления, в которой нет строгой дизъюнкции.

В русской психологической науке идеи Л. Леви-Брюля развил Л. С. Выготский. В своей книге «Этюды по истории поведения» он показал процесс становления современного человека как результат трех линий развития: эволюционного, исторического и культурного. Особый интерес у Выготского вызывает историческая линия, поскольку составить представление о животных предках человека мы можем, посмотрев на обезьян, лемуров, собак, кошек, лягушек – т. е. на «лестницу видов»; как развивается каждый конкретный человек, мы можем видеть, наблюдая за развитием ребенка – наблюдать это несложно, а то, какими были древние люди или даже известные из исторических источников греки или кельты, – выяснить трудно, так как их уже нет и взять неоткуда.

Поэтому, оставшись без поддержки истории, Л. С. Выготский находит другой выход: «…одним из богатейших источников этой [исторической. – В. Д.] психологии является изучение так называемых примитивных народов», – пишет он. При этом Выготский прекрасно отдает себе отчет в условности соотнесения «примитивного» человека с древним. Он отмечает: «…примитивного человека в собственном значении этого слова не существует сейчас нигде, и человеческий тип, как он представлен в этих первобытных народах, может быть назван только относительно примитивным».

Тем не менее выводы его весьма любопытны.

Анализируя этнографические данные, Выготский пришел к заключению, что сущность исторического развития человеческой психики заключается в совершенствовании культурных приемов пользования собственными природными психологическими способностями. При этом органические характеристики человека остаются неизменными (в отличие от процесса биологической эволюции).

Так, например, память у древних людей была совсем не такой, как у современного человека. Он запоминал по-другому. Когда первые европейцы стали общаться с аборигенами Америки и Африки, их поражала их память. Сложилось впечатление, что это просто суперлюди: они мгновенно пересчитывали бизонов в большом стаде, помнили легенды, которые можно было слушать целыми неделями, и, казалось, могут разглядеть след орла в небе.

На самом деле никаких физических преимуществ перед белыми людьми у коренных американцев не было. Разница была только в том, как они пользовались своими природными способностями. Так, например, развитие памяти шло не за счет расширения возможностей эйдетической (непроизвольной, природной, фотографической) памяти, а за счет использования всё более и более разработанных способов запоминания, мнемонических приемов, главным из которых является использование знака.

Историческое развитие памяти начинается с того момента, как человек переходит впервые от пользования своей памятью, как естественной силой, к господству над ней <…> Человек на известной ступени своего развития приходит впервые к созданию искусственного знака, этот момент есть поворотный момент в истории развития его памяти[149].

В качестве знаков, ставших «подпоркой» органической памяти, Выготский выделял мнемотехнические (рисунки, узелковое письмо) и письменность. «В этом переходе от естественного развития памяти к развитию письма, от мнемы к мнемотехнике заключается самый существенный перелом, который и определяет собою весь дальнейший ход культурного развития человеческой памяти. На место внутреннего развития становится развитие внешнее. Память совершенствуется постольку, поскольку совершенствуются системы знаков и способы их использования»[150].

Перья у индейцев – один из первых мнемонических приемов и знаменитое узелковое письмо квипу – тоже. Как ни покажется странным, прочитать это письмо, не зная, о чем в нем говорится, – невозможно. Прочитать его так просто нельзя – нужны пояснения. Если принесший письмо человек пояснит, что в нем говорится о перемещении стад бизонов через перевал – узелки будут означать одно, а если о количестве тюков шерсти – другое.