Клитемнестра

Когда Клитемнестра выходит в сад, погребальный костер уже догорел и превратился в кучку пепла. Электра сидит на поваленном дереве, по небу над ее головой крадется луна. Она так остервенело заламывала пальцы, что теперь ее руки похожи на старушечьи.

– Уходи, – говорит она, заметив мать. Клитемнестра подходит ближе, но не спешит садиться. Она ощущает гнев дочери кожей – и это не обжигающее тепло пламени, а ледяное покалывание снежинок.

– Я не хочу говорить с тобой. – Голос Электры сочится скорбью, хоть она и пытается скрыть это.

– Мне всё равно.

Электра фыркает. Ее бледное лицо белее диких крокусов у них под ногами. Так хочется протянуть руку и коснуться щеки дочери.

– Ты не понимаешь, почему я совершила то, что совершила, – говорит Клитемнестра. – Но тебе придется жить с этим. Как и мне.

Электра вызывающе вздергивает подбородок.

– Почему я должна расплачиваться за то, чего не совершала?

– Такова жизнь.

– Жизнь не так проста, как ты пытаешься нас убедить. Существует разница между тем, что есть, – и чему следует быть.

С этими словами она не может не согласиться. Но не слова, а злоба в голосе дочери терзают ее, как зубная боль.

– Ты не можешь простить меня за то, что я убила отца, который мог причинить тебе боль? Человека, который убил твою сестру? Я любила тебя с того самого момента, как ты появилась на свет. Я прикладывала тебя к своей груди, я плакала вместе с тобой, смеялась вместе с тобой, понимала тебя, когда другие отказывались. – Ее глаза наполняются слезами, и она делает паузу, чтобы собраться с духом. – Если ты так сильно любила его, то убей меня. Но это не вернет его назад.

Воздух вокруг них пропитан горечью, словно дымом. Электра неумолима.

– Ты думаешь, Орест простит тебя? Ты думаешь, вы сможете отнять эти земли у Атридов и будете здесь править? – Электра качает головой, на лице ее играет жестокая усмешка. – Он не простит. Он вернется с мечом. И отомстит за своего отца.

Она еще долго стоит в саду, среди деревьев, утопающих в гаснущем свете луны. Кажется, будто травинки, извиваясь, ползут по ногам. Она наклоняется и вырывает их из земли, одну за одной. «Я никогда тебя не прощу», – сказала Электра. Клитемнестра знает, что в моменты боли и отчаяния слова могут звучать намного суровее, чем есть на самом деле. Но иной раз они всё равно пускают корни в сердце. Ты можешь засы́пать их землей, надеясь, что они зачахнут, но корешки всегда найдут способ разрастись.

Птица рассекает тени, перелетая с ветки на ветку, и в конце концов устремляется в сторону горных вершин. Клитемнестра срывает крокус и, прижав его к сердцу, возвращается во дворец.

Когда она входит в свои покои, Эйлин зажигает там факелы.

– Ваши пальцы сломаны, – ласково замечает она. – Нужно их перевязать.

Клитемнестра усаживается на табурет и протягивает руки служанке. Эйлин прикасается к ней осторожно, как к новорожденному.

– Тебя не удивляет, что я его убила, – замечает Клитемнестра.

Эйлин берет кусок льна и перевязывает ее пальцы так туго, как только может.

– Он был жестоким человеком, – отвечает она.

– Но Электра всё равно меня ненавидит.

– Нельзя одновременно добиться справедливости и всеобщего одобрения, – говорит Эйлин.

Мне не нужно всеобщее одобрение, только одобрение моих дочерей.

– Электра знает, каким был ее отец, – продолжает Эйлин. – Но, я думаю, она хотела бы, чтобы вы проявили к нему милосердие.

– А ты сама проявила бы к нему милосердие?

Эйлин туго завязывает узелок, чтобы повязка крепко держалась на руке.

– Я никогда не была на вашем месте. Из меня не вышло бы хорошей царицы.

В свете факелов волосы Эйлин так отливают бронзой, что кажется, будто ее голова охвачена огнем. Какое-то время они обе молчат, в теплом воздухе витает лишь шелест их дыхания.

– Сегодня прибыл гонец, – нарушает молчание Эйлин. – Вы были заняты со старейшинами, поэтому он передал вести мне.

– Из Спарты?

– Да, но не от Ореста, а от вашей сестры.

Клитемнестра глядит на нее в оцепенении.

– Она жива и здравствует, – говорит Эйлин. – Менелай простил ее.

Менелай ее простил.

Клитемнестра прижимает руки к груди и подходит к окну. Охватившее ее облегчение так сильно, что у нее перехватывает дыхание. Ее сестра, «опаляющая мужей своей красотой». Она слышала, как побывавшие на троянской земле воины говорили о ней: «сеятельница раздора», «бич всех данайцев».

Что теперь осталось от той девочки, которая боялась заговорить в присутствии отца? Которая везде следовала за Клитемнестрой по пятам. Которая не умела лгать, даже когда сестра просила ее об этом. Она пережила войну, разрушившую целый город, войну, которую сама же и начала, и теперь она дома, под надежным крылом брата. Клитемнестра хватается за этот образ, не желая его отпускать.

А что же Менелай?

Она слышит голос Елены, как бывало, когда они были девочками.

Не беспокойся обо мне, сестра. Я с ним справлюсь.