Ключ

– Но, Дженис, разве ты не понимаешь, что иногда человек как будто теряет равновесие и совершает странные поступки. Нам несвойственно стоять на голове или расхаживать на четвереньках, но если выбить опору из-под ног, это вполне может произойти. А если речь о душевном равновесии… разницы никакой, не правда ли? Обычные мотивы и ограничения перестают работать, и человек делает то, о чем бы даже не подумал, если бы находился в здравом уме.

Дженис устремила на молодого человека взгляд.

– Он этого не делал, Гарт.

– Ты просто упрямишься. У тебя нет доказательств.

– А вот и есть. Ты просто не слушаешь. А я хочу, чтобы ты послушал.

– Ну ладно, говори.

Она оперлась локтем на колено, положила подбородок на руку и взглянула на Гарта.

– Мистер Харш приехал сюда пять лет назад. То есть прошло больше пяти лет с тех пор, как погибли его жена и дочь. Достаточно времени, чтобы покончить с собой. Нацисты отняли у него все. У мистера Харша не осталось ничего, кроме разума, – тут-то они ничего не смогли поделать. Если он не лишился рассудка пять лет назад, почему вдруг сломался сейчас? Не знаю, насколько страшной была трагедия, но за пять лет боль наверняка утихла. Мистер Харш сказал в последний день, что первое время продолжал жить, потому что хотел возмездия. Он думал, что изобретение поможет ему отомстить.

– Харшит, да.

Лицо Дженис изменилось.

– Ты знаешь?

– Да. Потому-то я и приехал. Только никому не говори, Джен.

Она вновь густо покраснела, кивнула и продолжила рассказ:

– Мистер Харш сказал, что теперь все прошло. Он утверждал, что жажда мести несвойственна цивилизованному человеку. Мистер Харш лишь хотел прекратить те ужасы, которые сейчас происходят, и дать людям свободу. Он собирался сотрудничать с мистером Мэдоком и спросил, буду ли я ему помогать. Сам посуди, это не похоже на слова человека, который потерял опору. Ничего подобного, я прожила с ним в одном доме целый год. Мистер Харш был мягким, деликатным, очень терпеливым. Он всегда думал о других. Он не стал бы договариваться о встрече с… – Она вдруг замолчала.

Гарт произнес имя, которое опустила Дженис.

– С сэром Джорджем Рэндалом.

– Ты и это знаешь?

– Я здесь от его имени, но, пожалуйста, держи это в тайне. Продолжай.

– Я хотела сказать, что он не стал бы договариваться о встрече, если собирался нарушить слово. Я уверена.

Гарт откинулся назад и посмотрел на нее. Несомненно, девушка искренне верила в то, что говорила. Глаза, губы, румянец на щеках Дженис гласили об абсолютной убежденности. Сам Гарт если и не уверился, то впечатлился. Этого оказалось достаточно, чтобы придать чуть больше значения таким вещам, как два осколка стекла и ключ. Он сказал:

– Ну ладно, я тебя выслушал. Теперь моя очередь. Я хочу, чтобы ты ответила на несколько вопросов. Согласна?

– Если смогу.

– Ты считаешь, что Майкла Харша убили?

Она сцепила руки, точь-в-точь как в детстве.

Краска сбежала с ее лица.

– Я этого не говорила.

Гарт по привычке нетерпеливо дернул плечом.

– А как же иначе? Если он не покончил с собой, значит, его убили, не так ли? Что еще ты могла иметь в виду, если не то, что Харша убили?

Рассматривая собственные руки, Дженис ответила:

– Да.

И добавила чуть слышно:

– Какой ужас…

Гарт, как ни странно, расчувствовался и произнес – мрачно, но лишь потому, что был растроган:

– Да, убийство – ужасная штука.

– Знаю… – отозвалась Дженис.

– И убийца – если все же произошло убийство – еще на свободе. Однако давай вернемся к вопросам. Я хочу знать кое-что, о чем не спрашивал коронер. Не подозреваешь ли ты кого-нибудь?

Дженис надолго задумалась, прежде чем ответить.

– Нет.

Гарт внимательно взглянул на девушку.

– Расскажи о тех, кто живет в доме. О Мэдоке. Этот спектакль, который он устроил на дознании… Мэдок был искренен или решил пустить пыль в глаза? Он все время так себя ведет?

– Да, он действительно такой. Он не притворяется.

– О господи.

Дженис снова посмотрела на него. Глаза за каштановыми ресницами блеснули.

– Еще и не то скажешь, если поработаешь с ним.

– А что он делает?

– Ругается… обзывает разными словами… например пигмейкой.

Гарт расхохотался.

– Бедная девочка! Подай на него в суд за клевету.

– Я бы ни за что не осталась, если бы не мистер Харш.

Гарт посерьезнел.

– Они ладили?

– С мистером Харшем невозможно было ссориться. С ним все ладили. Он никогда не переставал быть вежливым и всегда говорил, что мистер Мэдок не имел в виду ничего дурного.

– То есть они с Мэдоком не ссорились?

– Нет-нет.

– Джен, а что случилось во вторник вечером, после того как Харш вышел? Ты сидела с Мэдоками? Вы были вместе?

Она медленно ответила:

– Мы с мисс Мэдок сидели в гостиной.

– А мистер Мэдок?

– Он редко с нами остается.

– А где же он проводит время?

– В лаборатории. Она же – кабинет. Там у него письменный стол и все книги.

– Ты видела Мэдока во вторник вечером, после того как Харш вышел?

– Нет, пока он не пошел спать.

– В котором часу?

– Примерно в четверть одиннадцатого.

– То есть ты не можешь сказать наверняка, выходил он из дома или нет. Ты уверена, что он не выходил?

Ее взгляд изменился. Дженис снова потупилась. Гарт положил руку на плечо девушке.