Ключ

– Всем стоять! Разобью к чертовой матери! – услышал Клемент, загребая в сторону от пытающегося зубами достать его волка, и действительно увидел, как хранитель снял с треножника, поднял чашу, поворачиваясь к дерущимся.

Сердце пропустило такт. А потом забилось радостно. Глупец не знал, что делает. Камень Алатырь невозможно было удержать в руках.

Волчья лапа ударила по спине, а зубы щелкнули у самого уха. Клемент набрал полную грудь воздуха и нырнул, устремившись туда, где по его предположениям хранитель должен был бы упасть в воду.

Разбить замок… Чтобы всё кончилось. Навсегда.

***

Никита падал вперёд, увлекаемый непомерным весом чаши. Она вылетала у него из рук, и яйцо перекатывалось через её край. Никита ничего не мог сделать, чтобы остановить это.

Чаша летела туда, где барахтался в озере, пытаясь уйти от волчьих зубов, монах.

Гном замер. Ужас в его глазах испугал Никиту. Он понял вдруг, что не знает, что случится, если разбить камень. Бросив попытки удержать чашу, Никита нырнул.

***

Эдель стояла, раскрыв веер метательных ножей, и не могла улучить подходящий момент. Домовой, вырывавший у гнома арбалет, закрывал того своим телом. Они были почти одинаковы. Практически одного роста. Только гном был чуть поплотней.

«Говорят, у троллей каменная шкура» – подумала она отстраненно, понимая, что у неё есть всего один шанс, выяснить, насколько толстокожими рождаются гномы.

***

Когда Никита поднял чашу, грозясь разбить яйцо, Воин, бежавший к домовому на выручку, замер, закрыв глаза. Этого не должно было произойти, и, не в силах помешать, он упал на колени, моля Бога, чтобы этого не случилось.

***

Никита нырнул вперед и вбок, чтобы не получить по голове той самой чашей, которую держал только что. Сгруппировался, сжался пружиной, готовый устремиться туда, где покажется упавшее в воду яйцо.

Чаша ушла на дно камнем. А потом, и без того светящуюся изнутри воду наполнил свет ещё более яркий. Яйцо опускалось плавно, как пёрышко. Никита оттолкнулся ногами от воды, спеша коснуться его ладонями. В последнюю секунду вспомнив картинки в лабиринте, он закрыл глаза.

Когда пальцы его тронули его поверхность, он обжегся. Вспыхнувший свет был так ярок, что и сквозь сомкнутые веки Никита увидел четким негативом следы собственных ладоней на округлых боках яйца. В следующую секунду Никиту схватили за ногу и потащили прочь, на поверхность, а яйцо, словно огромная морская жемчужина, мягко опустилось на дно.

***

– Кончено, – сказала девочка, глядя на мертвое тело у ног домового.

Тот стоял, держа арбалет, явно не зная, что делать с ним дальше. Из шеи гнома торчал метательный нож. Упавший на колени Марк медленно открывал глаза, а Крысёныш помогал Рокти выбраться из воды.

– Дурной помощник из тебя, Первый, – сказала Эдель устало и шагнула к озеру, чтобы помочь Сирроу.

Запирающий все двери замок лежал на дне подземного озера в центре построенного гномами лабиринта. Он был отперт, и не было больше в этом мире Мастера, который смог бы изготовить другой ключ, чтобы запереть его снова.

Рато хохотал, скаля крупные белые зубы. Его переполняла радость. Он указывал на что-то за её спиной.

***

Когда Клемент вытянул его на поверхность, Никита даже не оттолкнул монаха. Просто нырнул обратно, огибая, и поплыл к берегу. То, что он увидел, поразило его до потери речи. Коснувшись ладонями стенки, он впился пальцами в край, вынырнул, подтягиваясь на руках, и оперся коленом. Волк, стоявший уже рядом, встряхнулся, обдав его каскадом брызг. Никита зажмурился. А когда открыл глаза, они никуда не делись.

Единорог. Грифон. И Феникс.

Они шли к нему.

И, поднявшись на ноги, Никита пошел к ним навстречу.

***

«Всё закончилось так, как должно было быть, у сказок счастливый конец» – думал Рато, подсмотренными у Никиты мыслями. Эта фраза крутилась и крутилась у того в голове, пока он шел к ним. К тем, кого вызвал, прикоснувшись к краеугольному камню, к грани у основания всех возможных миров.

Рато перевел взгляд на Рокти. Та стояла рядом, глядя, как человек, ставший случайно её мужем, поднимает руку, запуская пальцы в гриву единорога, как он касается алых перьев, а огромная кошачья голова ласково трётся о его ноги и хлопают, разворачиваясь, черные кожистые крылья.

– Прости его, – сказал Рато, дернув её за рукав охотничьей курточки.

Она вздрогнула, отступив на шаг, и он, оскалившись, прыгнул – с моста прямо на берег.

Девочка сидела, обхватив руками голову волка. Тоже смотрела завороженно. Крысёныш развернулся и пробежал на четвереньках мимо. Туда, где черною кляксой расплылся по камню ворон. Он поднял его, не способного умереть во второй раз, выдернул арбалетный болт, от чего судорога прошла по всему телу птицы.

«Я верну тебе Лучшего друга висельника», – подумал Рато. – «За это ты оставишь своё ремесло». Он не стал дожидаться ответа. Поскакал к озеру так, как это было ему удобно. Держа птицу в одной руке, помогая себе другою. Страт сидел на берегу, свесив ноги вниз. Глядел на покоящееся на самом дне яйцо и рассеянно ощупывал себя, ища повреждений.