Ключъ

-- Да, мнe Витя говорилъ, онъ на островахъ катался и слышалъ стрeльбу. Только я не пойму, кто въ кого могъ ночью стрeлять?

-- Стрeляли, стрeляли,-- радостно повторилъ старикъ.

-- Вдругъ въ самомъ дeлe революцiя, а?

-- Вздоръ! Семьдесятъ лeтъ живу, никакой революцiи не видалъ. Я самъ въ шестьдесятъ первомъ году что-то пeлъ, болванъ этакой, да не допeлся... Нeтъ, вeрно это было позже, въ шестьдесятъ четвертомъ... Не будетъ революцiи, пропишутъ имъ казачки варшавянку, все и кончится, -- рeшительно сказалъ докторъ.-- А засимъ мнe все равно, посмотрю и на революцiю... Давно пора и тeхъ господъ проучить, звeздную палату... Такъ вотъ, миленькая, это отдайте Марусe... А, Витька, здравствуй, ты какъ живешь? {421}

Наталья Михайловна вышла съ рецептомъ въ кухню. Докторъ подвелъ упиравшагося Витю къ лампe.

-- Нехорошо,-- сказалъ онъ.-- Подъ глазами круги. И глаза красные... Плакалъ, что ли?

Онъ задалъ нeсколько вопросовъ, отъ которыхъ Витя густо покраснeлъ.

-- Гимнастику надо дeлать, балбесъ,-- сказалъ строго Кротовъ.-- Я, кажется, старше тебя, да? Чуть старше: пошелъ семьдесятъ первый годъ (съ нeкоторыхъ поръ онъ остановился въ возрастe), а каждый день дeлаю гимнастику. Каждый день, чуть встаю, еще передъ гошпиталемъ. Вотъ такъ... -Онъ присeлъ, дeйствительно довольно легко, поднялся и сдeлалъ нeсколько движенiй руками. -- Разъ -- два... Разъ -- два -- три... Обливанiе и гимнастика, гимнастика и обливанiе... И спать на твердомъ тюфякe... И объ юбкахъ меньше думать, слышишь? И ни на какiе острова по ночамъ не eздить... Зачeмъ вы его на острова пускаете? -- обратился онъ къ вошедшей Натальe Михайловнe.-- Ну-съ, до свиданья, миленькая... До свиданья, Витька... Послeзавтра, хоть и не нужно, заeду, если буду живъ...

-- Да вы моложе и крeпче насъ всeхъ!

-- Не жалуюсь, не жалуюсь...

Демонстративно отказавшись отъ помощи хозяевъ, онъ самъ надeлъ древнюю норковую шубу, еще пошутилъ и ушелъ, ожививъ весь домъ, наглядно и несомнeнно доказавъ пользу медицины.-- "Прямо удивительный человeкъ, такихъ больше не будетъ, не вамъ чета!" -- съ искреннимъ восторгомъ сказала Витe Наталья Михайловна. Успокоенная врачемъ, она взяла домъ въ свои руки, чувствуя приступъ особенной энергiи и {422} жажды дeятельности: теперь все было на ней. Николай Петровичъ раздeлся и перешелъ въ спальную, гдe къ кровати былъ приставленъ низенькiй, покрытый салфеткою, столикъ. Горничная поставила самоваръ. Маруся побeжала въ аптеку.

Утромъ на службу дали знать о болeзни Николая Петровича. Болeзнь эта, разумeется, не была серьезной. Однако въ нормальное время нeсколько человeкъ, ближайшихъ друзей и сослуживцевъ (родныхъ у Яценко не было), навeрное тотчасъ зашли бы его "провeдать" или, по крайней мeрe, справились бы по телефону. На этотъ разъ никто не зашелъ, что не совсeмъ прiятно удивило Наталью Михайловну: визиты были совершенно не нужны, скорeе мeшали; но они входили въ обычный уютно-волнующiй церемонiалъ не-опасныхъ болeзней.

Въ этотъ же день Маруся вернулась съ базара въ большомъ возбужденiи. Она радостно повторяла, что народъ совсeмъ взбунтовался: на Выборгской сторонe разгромили лавки. Глаза Маруси сiяли торжествомъ. Хотя Наталья Михайловна раздeляла либеральные взгляды своего мужа, ея первое впечатлeнiе отъ словъ прислуги и особенно отъ ея безтолково-торжествующаго вида было непрiятное. Съeстныхъ припасовъ Маруся принесла очень немного,-- на базарe ничего не было; курицу для бульона больному барину удалось достать лишь по доброму знакомству съ торговкой, у которой они всегда покупали. Наталья Михайловна не повeрила, что ничего нельзя получить, и сама пошла за покупками. Но по близости отъ ихъ квартиры лавки въ большинствe были закрыты наглухо. Кое-гдe торговля еще шла, однако Наталья Михайловна, къ собственному удивленiю, не рeшилась стать въ длинную очередь, {423} -- такой недружелюбный видъ былъ у стоявшихъ тамъ женщинъ. Когда она, съ пустыми руками, возвращалась домой, по улицe на рысяхъ, съ отчетливымъ, волнующимъ топотомъ, проeхалъ казачiй отрядъ. Сердце у Натальи Михайловны забилось сильные обыкновеннаго. Швейцаръ, съ тeмъ же безтолково-торжествующимъ видомъ, вполголоса ей сообщилъ, что фараонъ съ угла куда-то ушелъ и что на Невскомъ, слышно, разбили трамвайные вагоны. Такiя же извeстiя привезъ изъ Тенишевскаго училища взволнованный Витя. На улицахъ были столкновенiя толпы съ полицiей.