Ключ от этой двери (СИ)

– Что? Что случилось? – встревожился он.

– Что ты сказал?

– Я сказал, что ты чуть не лишила меня жизни посредством пропуска в хранилище, что же будет...

– Хранилище книг? Хранилище?

Она села и уставилась на него.

– Да что случилось, Аяна? – беспокойно поднялся он на локте.

Аяна рухнула на постель, пряча лицо в подушку.

– Ничего, – прошептала она. – Просто я... Я тупая. Правильно сказала Пасси тогда, на болотах. Конда, ты хоть знаешь, насколько я беспросветно тупа?

Он улёгся рядом с ней, гладя по волосам.

– Я думала, Харвилл подарил мне метательный снаряд из Фадо, – приглушённым подушкой голосом сказала она. – Мы много раз говорили о таких, и он тайком положил мне в сумку эту пластину и написал: "Не всё, что тебе приглянулось, должно принадлежать тебе, но что-то должно принадлежать всем без исключения". Я думала, он написал это, потому что мы много раз говорили о том, что можно женщинам, а что – мужчинам, и он подарил мне оружие.

– Ну, в каком-то смысле, он подарил тебе оружие, – сказал Конда, тоже спрятав лицо за подушкой и мелко вздрагивая. – В общем-то, ты была недалека от истины.

– Смейся, смейся, Конда, – сказала Аяна с горькой обидой. – Ты уже смеялся, когда я говорила о том, как вкусны почтовые голуби, так смейся и сейчас, почему бы и нет? Действительно, что может быть смешнее человека, который чего-то не знает?

– Зато теперь ты знаешь чуть больше, – вытирая глаза, смеялся Конда. – И узнаешь ещё больше, если применишь это страшное оружие по назначению. Вернее, Анвер применит. Ну, я думаю, тут-то ты в курсе. Прошу тебя, не обижайся. Я тогда очень удивился, когда вынул пропуск из двери и увидел, что ты сотворила с ним, но подумал, что это опять одна из тех необъяснимых твоих идей, вроде несуществующих животных, которых ты придумываешь и вышиваешь, или отказа от погребения почившей обуви, или... Или чего угодно, что так влечёт меня в тебе.

– Почему ты раньше не сказал? – почти простонала Аяна. – Почему?

– Да как-то не о том мы говорили... – пожал плечами Конда. – Если вообще говорили. Я и сам забыл спросить, откуда это у тебя. Ох, Аяна. Ты не перестаёшь изумлять меня...

– Ага... своей тупостью, – обиженно пробормотала она.

Он прижал её к себе, отнимая подушку.

– Не говори так о себе. Называя мою жену тупой, ты обижаешь меня.

– Я тебе пока не жена,– сказала Аяна, зажмурившись и старательно вдыхая запах его кожи.

– Мы сказали друг другу те слова. Ты родила мне сына. Я хочу оформить бумаги, потому что это упростит многие вопросы. Но я считаю тебя женой. Тебе важны бумаги?

– Нет, – честно сказала Аяна, глядя ему в глаза. – Вообще не важны. Ни выкупы, ни бумаги, ни имущество, ни количество букв в твоём родовом имени. Это всё может быть удобным, но оно не заменяет... оно никогда не будет важнее, ценнее того, что я испытываю. Я поняла это, пока шла к тебе. Это невозможно заменить ничем. Я шла, представляя, как приду в большой дом и мы будем жить там с Кимо и с тобой, но зачем мне большой дом, где нет тебя? С тобой мне достаточно и дома на Венеалме, и даже этой комнаты. Только, наверное, под открытым небом я не готова жить. Я спала в рощах в Фадо, и по утрам ощущала себя неотделимой частью тех рощ, потому что моё тело было деревянным и будто прирастало корнями к корням тамошних деревьев. Если бы не тощая, но тёплая расписная спина Верделла, к которой я прислонялась, я бы, наверное, не добралась сюда.

– Вы спали рядом?

– Да. Спиной к спине. Я мёрзла, и у меня болели кости, а ещё мне было до ужаса страшно и одиноко. Я не знаю, что делала бы без него. Ты ревнуешь?

– Я благодарен ему, Аяна. Я обязан ему. Он был мальчишкой, но вёл себя как мужчина. Ты такая хрупкая, как ты вынесла всё это?

Она отстранилась немного и подняла глаза на его лицо, разгладила пальцем беспокойную складку между бровей и поцеловала, потом прижалась виском к его подбородку.

– Это прошлое. Правда, иногда я думала, что бесконечная клятая стирка меня доконает. Но я забыла это, когда увидела тебя. Хотя, не скрою, мне было, мягко говоря, ужасно обидно обнаружить, что ты женился... Мне хотелось тогда попрекать тебя всем этим, но это неправильно. Конда, я иногда размышляю обо всём, что произошло. Мы так мало знаем друг друга, если подумать. Я так мало знала тебя и так долго шла к тебе после.

– Я знал тебя достаточно, чтобы понять, что тебя никто не заменит в моей жизни, – сказал Конда, зарываясь носом в волосы на её макушке. – Мы стали другими, и я, и ты, и мы ещё будем меняться. А он снимал рубашку?

– Давай я просто поцелую тебя, – сказала Аяна, гладя смуглое горячее плечо с вязью пепельных слов. – Ты же сказал, что не ревнуешь!

– Мне просто интересно, – прищурился Конда, глядя на неё.

– Да. Да, он снимал рубашку, потому что я заставляла, – вздохнула Аяна. – Его рубашки воняли, потому что он ненавидел стирать вещи, и причёсываться, и завет добра про мытьё рук тоже не исполнял.