Ключ от этой двери

– Тот человек, который подарил мне родовое имя. Харвилл. Он пишет пьесы для труппы Кадиара, с которой я шла через Арнай.

– А! Тот, владеющий словом. Да. В сентябре начнётся новый сезон театра в Ордалле, хочешь посмотреть? Правда, я не знаю, буду ли в городе.

Аяна замолчала, гладя его волосы, пропуская пальцы сквозь пряди, осторожно избегая почти зажившего уха, глядя в его тёмные глаза, потом приникла к нему, слушая стук сердца.

– Конда, ты говорил, что тебя не выпускают из города, – наконец тревожно сказала она. – Скажи мне, что изменилось. У меня очень скверное, нехорошее предчувствие, не могу сказать, почему.

Он обнял её и помолчал, потом упёрся подбородком ей в макушку.

– Я был не в себе. Ты сказала, что всё, что тебе нужно, это брак Мирата и кирьи Эрке. Мират учится, ему пришлось, потому что я выпал из дел, и ему нечего пока предложить семье, кроме обещаний, а род Эрке давно уже не самый знатный, если не сказать больше... Мирату должны были подобрать невесту из гораздо, гораздо более именитого рода. Но ты хотела только этого, поэтому я пошёл к Орману и сделал большую глупость. Аяна, ты что, плачешь?

20. Любовь – это блажь

Аяна помотала головой, стиснув зубы и сдерживая слёзы.

– В общем, я пошёл и сказал, что, если он разрешит этот брак, я больше не буду пытаться сбежать и буду вести себя прилично. Не буду вредить репутации рода.

Аяна отстранилась и вытащила из-под себя его левую руку с заживающим глубоким порезом.

– Ты... Ты поклялся на своей крови? – заплакала она. – Ты сделал это ради...

– Аяна, сокровище моё, не плачь. Тише. Пулат стар, и я не знаю, на что он надеется, но он цепляется за какие-то призрачные надежды, поэтому я ценен для него. Многое он может передать роду Атар, но не родовое имя. Ты не представляешь, насколько оно ценно, ведь даже та история с передачей меня в род матери не смогла уронить его.

– Ты поменял свою свободу на этот брак Мирата.

– Да. Хотя, если задуматься, это ничего не меняет. Думаю, ты понимаешь, о чём я.

Он взглянул ей в глаза, и она кивнула, вытирая мокрые ресницы.

– Ты говоришь об Айлери. Если ты просто сбежишь, и тебя будут искать, ей придётся...

– Ей придётся ждать, пока о ней вспомнят, потому что все будут заняты моими поисками. И её вряд ли вернут в род, пока меня ищут, потому что она из Хад.

– Я не знаю, что это, но по количеству букв в имени догадываюсь.

– Совершенно верно. Она очень важна для рода Ормана. Для Пулата, соответственно, тоже.

– Ты уверен, что Пулат одобрит твой брак... со мной?

– Я не оставлю ему выбора. Я договорюсь с родом Хад, приеду туда лично и привезу выкуп, и всё объясню. Я знаю их главу. Он войдёт в положение, тем более, что его племянница осталась... чиста. Мы оформим все бумаги, и тогда я скажу Пулату про сына. Он настолько одержим этой идеей о продолжении нашего рода, что согласится на что угодно.

– Конда, помоги мне разобраться с твоими родственниками. Я запуталась в них. Почему ты называешь Мирата братом? Он Атар.

– Да. У Пулата есть сестра, Анеит. Она замужем за Атар Орманом. У Ормана есть брат, Атар Оста. он отец Мирата, и ещё одна сестра, Шэла. Их отец, Атар Руват, является братом Пало и Айвэл, которая не Атар, потому что вышла замуж за Салке Атамо. Её сын – Салке Исар, а внук...

– Внук – Верделл, – сказала Аяна, с закрытыми глазами рисуя пальцами на его груди линии родства, чтобы не запутаться. – Погоди...

Она распахнула глаза.

– Атар Воло... Воло! – воскликнула она. – Он спустился к нам на лодку с фонарём в зубах, а потом сказал это!

Конда вздохнул и хмуро кивнул.

– Он сын Ормана.

– Это многое проясняет, – сказала Аяна. – Когда знаешь, что Орман заставляет слуг прятаться, то даже Воло не кажется таким уж... Странным.

– Я не хочу говорить о нём. И странным тут считают скорее меня, – сказал Конда. – Если откровенно, меня сильно обидело, с какой лёгкостью Пулат отказался от меня, узнав, что я не дам ему наследника рода. Но мне не давали права на эту обиду, говоря, что я странный, раз не понимаю, что кровь превыше всего.

Он снова обхватил Аяну руками, сплетая пальцы за её спиной.

– Мне вообще много чего говорили. Мне говорили, что любовь – это блажь, что плотские желания – это неправильно, и я должен подавлять их в себе. Что я должен сдерживать свои порывы, не показывать печали, уныния или слёз, что я не должен быть легкомысленным, увлекаться игрой и шутить, а ещё давать излишнюю свободу или власть над собой тем, кто может пригодиться в жизни. Делиться сведениями, которые можно выгодно продать. Что мечты – это пустое, и что я слишком мягкий по отношению к людям. А ещё мне говорили, что я не должен просто чувствовать, потому что это не имеет смысла, что нужно быть рациональным, быть серьёзным.

– Если бы ты пришёл ко мне таким, даже твой запах, который лишает меня рассудка, не помог бы, Конда, – покачала головой Аяна.