Читаем Ключ от этой тайны (СИ) полностью

  - Это же тот самый Устименко, любимый философ моего деда. Найти сейчас его труды почти невозможно. Я читала одну его книгу. У Устименко есть учение о проблеме личности, о посмертном существовании человека...



  - В общем - мистик, эзотерик. Интересно. Я слышал ещё об одном таком - Данииле Андрееве.



  Ира листала книгу, а потом передала Феликсу.



  - Феликс, знаешь, что я подумала. Эта книга была бы очень интересной нашему учителю. Помнишь, Спасова Яна Дмитриевича.



  - Ну как же не помнить. Один из лучших учителей. Конечно помню. А что с ним сейчас? Жив, здоров?



  Ира печально посмотрела на Феликса.



  - Не знаю. Виновата, давно не приходила к нему. Всё эти дела университетские, а о Спасове совсем забыла. А он ведь тоже одинок, как и папа...



  - Так это повод навестить его, - сказал Феликс. - Знаешь где он живёт?



  - Хорошая идея! - воскликнула Ира. - Где живёт? Сейчас вспомню улицу. Я ведь как-то была у него. Он мне помогал с информацией про этого философа... Там такая улица... недалеко от дома этого гетмана, которого сослали.



  - Демьяна Многогрешного?



  - Да.



  - Так это там, где улица Трутовского и Медоваров.



  - Медоваров! Точно, Медоваров! Он живёт на улице Медоваров!



  На улицу Медоваров они попали уже тогда, когда янтарное солнце стало касаться алых черепичных крыш, превращая их в червонное золото.



  Расположение квартиры Ира помнила, но более всего они боялись, что там давно живёт другой человек.



  И они обрадовались, когда им открыл сам Ян Дмитриевич Спасов. Годы, казалось, не властвовали над ним. Он всё такой же был - интеллигентный, стройный держался стойко, щёки с глубокими складками были тщательно выбриты.



  Оказалось, что у Яна Дмитриевича прекрасная память, он легко вспомнил не только Иру, но и Феликса.



  - Как же хорошо, ребята, что вы нашли время ко мне зайти, - радостно говорил Ян Дмитриевич. - И что я оказался дома! Ну, чему быть, того не миновать! Кстати, сегодня у меня лепёшки на кефире. По - украинские, особые. И чай необычный - зелёный чай "Улун горы Уи" - самый экологически чистый чай. Знаете, я собираю редкие сорта чая.



  Вскоре они сидели в знакомой Ире комнате с графическими работами и смаковали лепёшки.



  Вечер настолько был лёгок, что Иру словно прорвало. Она рассказала о поездке к отцу, о его болезни.



  - Да, я краем уха слышал, что ваш отец болеет, - нахмурившись сказал Спасов.



  - Откуда? Отец так одинок.



  - Но вы же сами мне о нём как-то рассказывали, - пояснил Спасов. - Не помните? А как узнал? Да, слухами земля полнится. Есть один общий знакомый... Да, с Каштаринским печальный случай! Но вы, ребятки, не печальтесь! Пейте чай.



  Феликс и Ира потягивали из своих кружек.



  Спасов встал, какое-то время ходил, вынул из шкафчика блокнот и долго листал его.



  Потом вернулся к столу.



  - Знаете Ира, а попробую - ка я твоему батьке помочь. Есть у меня один специалист в Ужгороде. Очень хороший специалист. Только надо отца уговорить поехать.



  - А когда?



  - Сейчас сказать не могу, но завтра, вероятно, уже скажу. Короче, когда смогу - дам знать.



  В тоне Яна Дмитриевича была такая уверенность, могущество и сила, что, казалось, ему можно во всём верить, он всё решит, обо всём узнает.



  - Ян Дмитриевич, а расходы? - спросила Ира.



  - Я же сказал - рано говорить. Про расходы не думайте, это пустяк.



  Тут заговорил Феликс:



  - Ян Дмитриевич, тут нам одна любопытная книга попалась...



  И он достал из пакета книгу Устименко.



  Спасов долго листал книгу, и, казалось совсем забыл о гостях, будто отключился, улетел в астральные выси. Ира и Феликс успели и чай допить, и новые гравюры в стиле "граттаж" посмотреть.



  Наконец Ян Дмитриевич захлопнул книгу.



  - Да, как говорится, трудно светильнику - сердцу освещать тёмную корявую чащу жизни...Хотя, для своего времени это была стоящая работа! Да и сейчас своего значения никак не утратила. Как вы думаете, любовь - это рабство или особый вид свободы? Или любовь это всегда несвобода? Как вы думаете? Почему бывает любовь кратковременная, а бывает на всю жизнь? Как понять любовь? Это тайна, но как найти ключ от этой тайны? Всё это есть в этой книге... Какие-то есть догадки верные, что-то очень спорно... Но интересно. А самое главное - ключ? Где найти ключ от этой тайны?





  ***





  Домой они возвращались, когда густой свет ромбовидных фонарей озарял дороги и площади, делая видимой одну часть мира и скрывая в тайне другую.



  Брошенная россыпь звёзд на небе вела их по дороге, и они говорили, и не могли наговориться.



  - А знаешь, почему-то сейчас мне показалось, что мы стали взрослыми, перешагнули какой-то барьер и покончили с юностью, - сказал Феликс.



  - В то же время мне кажется, что детство и юность останутся в нас, в наших сердцах, душах, памяти надолго, - задумчиво заметила Ира. - Почему?



  - Вероятно, это тоже какая-то загадочная тайна.



  - И мне кажется, я знаю ключ от этой тайны, - засмеялась Ира и протянула ему ладошку.



  Так они и пошли, взявшись за руки. Они стали жить в новом, сложном мире, готовые делить вместе и радости, и печали.





  КОНЕЦ





  Апрель 2020 - август 2022.







Перейти на страницу:

Похожие книги

Обитель
Обитель

Захар Прилепин — прозаик, публицист, музыкант, обладатель премий «Национальный бестселлер», «СуперНацБест» и «Ясная Поляна»… Известность ему принесли романы «Патологии» (о войне в Чечне) и «Санькя»(о молодых нацболах), «пацанские» рассказы — «Грех» и «Ботинки, полные горячей водкой». В новом романе «Обитель» писатель обращается к другому времени и другому опыту.Соловки, конец двадцатых годов. Широкое полотно босховского размаха, с десятками персонажей, с отчетливыми следами прошлого и отблесками гроз будущего — и целая жизнь, уместившаяся в одну осень. Молодой человек двадцати семи лет от роду, оказавшийся в лагере. Величественная природа — и клубок человеческих судеб, где невозможно отличить палачей от жертв. Трагическая история одной любви — и история всей страны с ее болью, кровью, ненавистью, отраженная в Соловецком острове, как в зеркале.

Захар Прилепин

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Роман / Современная проза
Я из огненной деревни…
Я из огненной деревни…

Из общего количества 9200 белорусских деревень, сожжённых гитлеровцами за годы Великой Отечественной войны, 4885 было уничтожено карателями. Полностью, со всеми жителями, убито 627 деревень, с частью населения — 4258.Осуществлялся расистский замысел истребления славянских народов — «Генеральный план "Ост"». «Если у меня спросят, — вещал фюрер фашистских каннибалов, — что я подразумеваю, говоря об уничтожении населения, я отвечу, что имею в виду уничтожение целых расовых единиц».Более 370 тысяч активных партизан, объединенных в 1255 отрядов, 70 тысяч подпольщиков — таков был ответ белорусского народа на расчеты «теоретиков» и «практиков» фашизма, ответ на то, что белорусы, мол, «наиболее безобидные» из всех славян… Полумиллионную армию фашистских убийц поглотила гневная земля Советской Белоруссии. Целые районы республики были недоступными для оккупантов. Наносились невиданные в истории войн одновременные партизанские удары по всем коммуникациям — «рельсовая война»!.. В тылу врага, на всей временно оккупированной территории СССР, фактически действовал «второй» фронт.В этой книге — рассказы о деревнях, которые были убиты, о районах, выжженных вместе с людьми. Но за судьбой этих деревень, этих людей нужно видеть и другое: сотни тысяч детей, женщин, престарелых и немощных жителей наших сел и городов, людей, которых спасала и спасла от истребления всенародная партизанская армия уводя их в леса, за линию фронта…

Алесь Адамович , Алесь Михайлович Адамович , Владимир Андреевич Колесник , Владимир Колесник , Янка Брыль

Биографии и Мемуары / Проза / Роман, повесть / Военная проза / Роман / Документальное