Ключ от рая

Небрежным взмахом плети подозвав слугу, принц сквозь зубы приказал собрать военачальников. «Вон там», — и плетью показал на северо-запад, где среди светло-коричневых плавных отрогов Хорасанского хребта один из холмов показался ему почти настоящей вершиной, достойной, чтобы с ходу взлететь на нее на своем любимом карабаире. И, плетью взбодрив слегка коня, он поскакал, легко давя и дикий лук, и елмик, уже пожелтевший, разбрасывая, валя налево и направо твердую осоку, похожую на густую сабельную рать. Скорость освежала разгоряченное лицо, ветер сладко пел в ушах, ликование молодым вином будоражило душу. Принц Хамза-Мирза уже дважды, несмотря на молодость, водил войско на подавление восставших курдов. И шах Насред-дин был им доволен. Но это ведь было там, в Персии. Покорять чужие страны приходилось впервые. Кроме того, в Персии не забыто жестокое поражение от туркмен. При Кара-Кале пять лет тому назад. Пять лет позора! Ну что ж, принц Хамза-Мирза смоет этот позор. Он покажет этим полудиким племенам, что такое цивилизованная страна, что такое регулярное войско. Покорив Мары огнем и мечом, он останется ханом на этих землях. Он будет твердым властителем, он будет умным, справедливым. Это решено и обдумано во всех деталях за три месяца похода. Это же государственная большая политика! Это же начало совсем другой жизни для этого невежественного народа, начало той самой жизни, за которую со временем ему — принцу Хамза-Мирзе — еще и спасибо скажут. Так что намерения его вполне серьезны: это не обычный набег, не вылазка с целью пленить десяток туркмен. Нет, принц идет сюда с новым порядком. Принц прекратит вражду между племенами, принц заставит их всех работать. Вода будет в его руках — это главное! Вот зачем взяли этого белокурого французика, дядя-шах просил быть с ним поаккуратнее — все же Европа. И учен, университет какой-то вроде кончил… А не мешало бы… Принц плеткою взмахнул — карабаир под ним прибавил ходу. Да-да, умен француз, взгляд острый, не сразу и глаза опустит в землю, принц к этому не привык. А в глазах— даром что голубы да водянисты — усмешечка прячется. Или это уж кажется принцу? А-а… ладно, там посмотрим— были бы карты этих необъятных земель хорошо составлены, а уж он — принц Хамза-Мирза — сумеет превратить эти земли в нескончаемый ручей серебра и золота, каракуля и ковров, драгоценных украшений и конечно же знаменитых на весь мир ахалтекинских скакунов. Принц давно мечтал о таком же, как у шаха, прекрасном ахалтекинце. Перед сном забираясь в походном шатре на высокое, покрытое коврами ложе, принц с грустью вспоминал далеко оставленный гарем, любимых жен… а снился почти каждую ночь горячий, быстрый ахалтекинец, еще более прекрасный, чем у дяди-шаха, прямо наваждение какое-то! О, зачем аллах такого прекрасного коня подарил этим недостойным туркменам!

Позавчера войско, перевалив последний перевал Муз-деран, вышло к пограничному Теджену, и теперь с вершины, наверное, уже можно будет рассмотреть стрельчатый купол мавзолея в Серахсе. Девственная земля Мары теперь лежала перед принцем, травы этой земли покорно склонялись под копытами его коня, восторженному сердцу тесно было в груди. Принц скакал и скакал, нахлестывая уже уставшего коня, прикидывал, за сколько дней дойдет он до Мары.

Скоро десятка два всадников на холм взобрались к принцу. Двое из них — Махмуд Мирза Аштиани и генерал Хасан Али — командовали небольшими армиями. Эти двое подъехали поближе к принцу. Другие же остановились в нескольких шагах: как раз так, чтоб и выразить свою почтительность к принцу, и не пропустить ни единого слова его.

Генерал Хасан Али, более известный под прозвищем Кара-сертип, был ростом невысок, но плотен и силен, шрамы на лице говорили о том, что он смел, а желтизна и злые складки по краям жесткого рта о том, что суровый генерал любит терьяк. Кара-сертип часто приходил в ярость, и тогда шрамы синели, наливались, широкое лицо становилось страшным.

Француз Гулибеф де Блоквил поотстал от других, засмотрелся на черного грифа, парящего в горячем небе. И теперь, настегивая пегую свою кобылку, спешил. А принц, с усмешкою поигрывая плеточкой, ждал, когда ж француз подъедет. Но тот, вместо того чтобы, как все, остановиться возле принца с почтительностью, на холм взобравшись, не остановился, а вперед проехал, стал в сторону смотреть, шумно дышать полной грудью. Как будто его ничего тут не касалось, как будто он здесь один. Принц только улыбнулся и сказал: «Господин, ты, кажется, излишне откормил свою кобылу?»

— Ваша правда, — учтиво, однако же и не собираясь исправлять оплошности, согласился француз, — что-то она у меня никак на месте стоять не хочет.

— Надо просто покрепче поводья подтянуть — и никуда не денется, подчинится, — принц улыбаться перестал, — а если ж нет, — он плетку приподнял, на стременах привстав, но тут же опустился и, к Кара-сертипу повернувшись, приказал: — Эту ночь здесь проведем, теперь до самого Карабуруна воды не будет, и пока мы от реки не удалились…