Тем не менее, Райдан знал, что эта удача мимолётна, и его отряды не продержатся долго. Его войско не успело перестроиться, а новая угроза была слишком неожиданной. К тому же он подозревал, что Лайера и другие жрицы не сумеют противостоять прибывшим с Кейергом жрецам слишком долго... И это если не брать в расчёт то, что основные силы Лорда-Командора ещё не вступили в бой.
Генерал предпочитал не думать об этом. Он уже знал, что не уйдёт отсюда, и осознание того, что лично для него поражение неминуемо, давало странную лёгкость, отсутствие сомнений и страхов. Он по-прежнему боялся за своих людей, и оплакивал тех, кому суждено было полечь рядом с ним, чтобы купить время соратникам. Но, по крайней мере, их жизни не будут потрачены зря.
Райдан не позволил одной мысли подточить его уверенность, и отгонял её как можно дальше.
Эти мысли скользили по грани его восприятия. Он не мог, не смел позволить себе отвлечься даже на долю мгновения, чтобы не только не пропустить удар, но и успеть поймать момент, когда Кейерг решит изменить стратегию.
Тело горело под покровом доспеха, кровь бурлила точно лава. Плечо начинало ныть под тяжестью окованного щита, но рука с палашом верно продолжала наносить отточенные удары. Каждая самая незначительная мышца знала своё дело, не нуждаясь в контроле разума. Давняя слепота подарила ему великолепное преимущество: он
Это не было каким-нибудь справедливым поединком. Райдан не щадил противников. Он не просто наносил им удары, он крушил всех, кто вставал на его пути. Он не вглядывался в их лица, заклейменные болью. Его сердце не радовалось смертям, но было защищено панцирем
Райдан первым почувствовал смену ритма нападения орденских воинов. Они осторожничали, не отступали, но словно готовились рассредоточиться. Генерал услышал знакомую мелодию боевых рогов совсем близко.
«Кейерг... – пронеслась обрывочная мысль. – Основные силы...»
Собственный голос показался ему резким, как воронье карканье, когда, улучив момент, он поднял забрало и крикнул:
– Стройся! Сомкнуть щиты!
Легче было отдать приказ, чем выполнить его. Рыцари двигались ужасающе медленно, хотя каким-то уголком сознания Райдан понимал, что это ему только кажется, что они делают всё настолько хорошо, насколько возможно.
– Теснее строй! Шевелитесь! – он не смог скрыть нотки отчаяния в своём голосе.
Но как во сне, время будто замедлило свой бег. Реальность стала гротескным подобием самой себя. Латники двигались неуклюже, напоминая неповоротливых фантасмагорических чудищ. Впрочем, отступающие храмовники были им под стать. Точно из другой реальности доносились крики людей и ржание коней, а потом появились всадники. Воины Ордена едва успели отхлынуть в стороны, пропуская вперёд конных рыцарей.
– Держать строй! – рявкнул Райдан, хотя инстинкт самосохранения подсказывал ему так же броситься в сторону, разомкнуть наскоро сооружённую и без того полную брешей стену щитов. Большого труда ему стоило прислушаться к здравому смыслу: если их отряд рассеется раньше времени, конники перебьют их поодиночке.
На этот раз мало у кого были копья. Только на лучников Странника и была надежда.
Стиснув зубы, генерал смотрел на мчавшихся прямо на них всадников, двигавшихся в эти мгновения так же ужасающе медленно, как и всё вокруг. Стрелы ранили коней и кого-то из людей, попадая в сочленения доспехов, но отряд не останавливался. На доли мгновения Райдан зажмурился, слыша только стук крови в висках.
– Рассредоточиться!
Его приказ был подхвачен другими. Айриасские рыцари рассыпались за какие-то мгновения до того, как орденские кони врезались в строй. Райдан уже не видел, что произошло дальше, и не понял даже, откуда пришёлся мощный удар. Прежде, чем всё померкло, ему показалось, что перед глазами вспыхнул сноп искр, а из лёгких выбило воздух. Вроде бы его сбили с ног – то ли конь промчался слишком близко, отшвырнув его на землю, то ли настигла чья-то булава. Он не потерял сознание, но пребывал где-то на грани, не ощущая собственное тело. Кто-то звал его, но это было слишком далеко. Через несколько секунд вернулись звуки сражения, а перед глазами замелькали уже не искры во тьме, но чьи-то силуэты.