Ключ от вечности

Новые знакомые принялись за чипсы. Татьяна тоже хрустела своей порцией. Надежда решилась задать вопрос. Не то чтобы ей было интересно, просто так, для разговора:

– Как же вас так угораздило – из институтских преподавателей в бомжи?

– Обыкновенная история! – вздохнул мужчина. – Маркс был чертовски прав!

– Маркс? При чем здесь Маркс?

– Маркс сказал, что бытие определяет сознание! Или, проще говоря, все в нашей жизни определяется исключительно экономическими причинами. Вы согласны?

– Ну… вообще…

– Вот именно, вообще. Значит, я преподавал свой предмет, жил с мамой в отдельной двухкомнатной квартире. И хоть денег получал достаточно, поскольку диссертацию успел защитить до того, как начались все эти безобразия с перестройкой, сами понимаете, в двухкомнатной квартире две женщины никак не уживутся. Мама была очень против того, чтобы я женился. Да я и сам не очень хотел. Так и жили, а потом мама умерла. Ну, я погоревал, как положено, сколько-то там времени, а потом огляделся и увидел, что живу в совершенном свинарнике.

– Привыкли у мамы-то на всем готовом…

– Точно. А тут кошмар полный. Желудок стал болеть от скверной пищи, грипп в метро подхватил – воды подать некому. От пыли кашлять начал, от грязи прыщи по всему телу пошли. И тогда задумал я жениться. Говорю же: Маркс прав, бытие определяет сознание. Или по-другому: базис определяет надстройку. Ну, огляделся по сторонам, и кого я увидел? Только таких же, как я, преподов. Молодых-то у нас тогда не осталось, все поувольнялись, потому как платить стали меньше. А кто постарше, те либо семьей обремененные, либо уж такие груши перезрелые, что и смотреть противно. Те, кого в свое время никто сорвать не захотел. Но и те от меня нос воротили, как вон Татьяна от дохлой крысы.

Надежда невольно подумала, что понимает тех преподавательниц, поскольку ее новый знакомый женихом был незавидным – немолодой, неухоженный и бедный, квартира хоть и была, но, как он сам признался, запущенная донельзя.

– Ну, – продолжал бомж, отбросив пустой пакет из-под чипсов, – совсем я приуныл. Тут как раз сессия подошла, стал я зачеты принимать, тут и приметил студенточку одну. Так, из себя ничего особенного, откуда-то она была из провинции, вида такого здорового – глаза блестят, румянец во всю щеку. Однако я точно знал, что на лекции мои она не ходила, я бы ее непременно заметил. Ну, конечно, по предмету знать ничего не знает, зачет я ей не поставил. Она снова приходит, просит слезно, дескать, если не получит зачет – к сессии не допустят, а там и вылететь можно. Ну, я же не могу вот просто так за здорово живешь зачет ей поставить, и приходить из-за нее одной мне вроде как не с руки.

«Да ты, приятель, еще и вредным был преподавателем», – подумала Надежда.

– Она сама предложила домой ко мне прийти, – продолжал бомж. – Ну, я и согласился. Она, как увидела берлогу мою, так руками всплеснула и давай порядок немедленно наводить, потом обед приготовила. Ну, зачет я, конечно, поставил. На следующий день она опять приходит, вроде как накануне у меня сумочку забыла. Снова полный обед из трех блюд, потом белье постирала, на следующий день пришла гладить. А потом уж как-то припозднилась, ну и…

– Понятно…

– Ага, я так подумал: девка справная, молодая, здоровая, работа по дому в ее руках так и горит, а что из провинции – так, может, оно и лучше, неизбалованная, без претензий особенных. Ну, расписались мы, она ко мне переехала. Поначалу-то все хорошо было, а потом приехала из провинции ее тетка. Затем – теткин муж, потом – брат двоюродный, затем – еще один брат. И все у нас остановились. Причем братья совершенно на мою Татьяну непохожи, она светлая такая, белобрысая, можно сказать, а братья – черные, смуглые. Жена говорит, мол, бабка у нас цыганка была, вот они в нее и уродились. В квартире тесно стало, живем с женой в углу, занавеской отгородились, на диване тетка с мужем, а братья в другой комнате. Они там какой-то коммерцией занялись, так что всю комнату тюками да коробками загородили, только по стеночке протиснуться можно. Жена им помогает, институт бросила – ни к чему, говорит, мне высшее образование, толку от него никакого. А у нас на кафедре тем временем сокращения прошли, предметы наши отменили. И что делать? Кто-то переквалифицировался, вместо политэкономии историю религии стал читать, одна дама – вообще искусствоведение. Вот скажите, за каким чертом искусствоведение студентам технического вуза?

– Ну, политэкономия им тоже не очень нужна, а сколько лет ее долбили, – вздохнула Надежда.