Ключ от всех дверей

Весь следующий день я плодотворно провела в компании учебника и шоколада. Сделав небольшой перерыв, я решила позвонить Жанке. Злиться на неё за сводничество желания не было: домой меня доставили, всё хорошо — какие претензии? А в её понимании доставка состоялась в приятной компании «запавшего» на меня красавчика: да я просто обязана до сих пор пребывать в экстазе! Короче, я плюнула на едва зародившиеся, но скончавшиеся под тяжестью доводов рассудка, обижоны, и набрала подругу. У неё оказалось всё в порядке, судя по голосу — она была бодра и весела — и собиралась вернуться в родные пенаты завтра (в понедельник) вечером — первый экзамен у неё был по расписанию во вторник. Спрашивать по телефону о «белоконном принце» я не решилась — приедет, вот и поговорим.

К позднему вечеру я поняла, что кроме мозга питание требуется и остальным частям тела. От шоколада уже слегка подташнивало, и я, особо не заморачиваясь на внешний вид, прямо в спортивных штанах, в которых ползала по дому, кроссовках и курточке на рыбьем меху, двинулась в ближайший круглосуточный магазин. Нога у меня почти не болела, я решила рискнуть и воспользоваться своим транспортным средством. «Да и замерзнуть не успею, можно не обряжаться в меха», — прыгнув в прогретую машину, рассудила я.

В следующее мгновение я чуть не поседела. Из глубины тёмного двора к машине метнулась тень, прильнула к окошку с пассажирской стороны и застучала ладонями в стекло, тихо подвывая. Я, медленно холодея, бестолково зашарила руками под рулем и только через минуту сообразила, что ключ зажигания у меня в другой руке.

— Прости, прости меня дуру беспутную… — разобрала я из потока стенаний.

— Тьфу, Люба, — облегчённо выругалась я. — Ну надо же — дура беспутная… Что хотела-то? — с раздражением опустила стекло я.

Люба засунула зарëваную чушку в салон машины.

— Ах, Майя, Майя, пригрела ты на груди змеюку подколодную…

— Люба, давай без мелодраматизма. Какую еще змеюку?

— Меня, меня — змеюку неблагодарную! — проскулила Люба и принялась повествовать на разные голоса. — Он мне: «Говори, как на духу, какую гадость она тебе продала?», а я: «Ничего Майечка мне не продавала, она хорошая девочка!», а он: «Не бойся, я ей ничего не сделаю, мне только надо знать. Что она тебя научила делать? А не скажешь, я тебя…», — Люба сделала страшные глаза и погрозила невидимой себе кулаком. — Запугал меня ирод проклятый, я ему копию заявления тваво и отдала… — снова принялась за стенания она, громко шмыгая носом и размазывая по лицу кулаком слёзы и сопли. — Ох, прости меня, прости…

— Стоп-стоп-стоп, я ничего не понимаю! Кто — он? Какой ирод?

— Так хахаль твой, тот чернявенький!

— Ах, чернявенький… понятно.

Вынюхивал, значит. Гад ползучий. Цели он перед собой не ставит…

— Маюшка, тебе ведь ничё за то заявление не будет? Михалыч б запретил, если б нельзя, да? Он же должен знать, чай участковых чему-то учат… Чё такого-то? — причитала она.

— Ничё такого, Люба. Иди давай. Ничё мне не будет, успокойся.

Ну, диалог, я подозреваю, состоялся несколько иной (вряд ли бы оборотень выдал фразу: «А не скажешь, я тебя…» — явно Любин текст), но кто его знает? Главное — разговор этот состоялся. Нагрел уши, что у нас с Любой какие-то общие дела и, не отходя от кассы, взял след. Какая завидная преданность делу! «Что она тебе продала?» — наверняка решил, что я приворотами подрабатываю. Хотя из нашей с Любой беседы можно натолкнуться на подобный вывод.

Но с другой стороны, узнал из первых рук, так сказать, успокоился (надеюсь), что я не приторговываю запрещёнными препаратами, и отвалит. Мне же лучше. Так что в пень его, оборотня нюхастого.

Остаток вечера я провела бесполезно пялясь в учебник и думая совсем о другом. После того, как в пятый раз прочтенный абзац абсолютно никак не сказался на моих представлениях о предмете, в голову, наконец, пришла первая и единственная за сегодняшний вечер разумная мысль — лучше выспаться.

Глава шестая. Блондин, шпионаж и приоткрытый тайный ящик

В понедельник после экзамена мы с Фёдором и ещё парой однокурсников отправились в университетский буфет — отметить это событие за стаканчиком. Кофе, разумеется.

Мы шли, болтали о всякой ерунде, подшучивали друг над другом, как вдруг я ощутила на себе пристальный взгляд. И взгляд этот принадлежал одарённому. Почувствовать появление соплеменника обычным способом сначала мешало близкое присутствие Фёдора — смазывало ощущение.