Ключ Сары

Я думала о семье Тезак, которым в кои-то веки пришлось вылезти из своей раковины и поговорить друг с другом, вытащив на свет божий мрачную и печальную тайну. Я думала о Бертране, который от меня отвернулся.

Ты сделала то, что надо было сделать. Ты правильно поступила.

Прав ли Эдуар? Мне не удавалось убедить себя в этом.

Зоэ открыла дверь и скользнула ко мне в постель. Она прижалась ко мне, как маленький щенок, взяла мою руку и поцеловала ее долгим поцелуем, потом положила голову мне на плечо.

До нас доносился шум машин с бульвара Монпарнас. Было поздно. Бертран, конечно же, у Амели. Он так далек от меня, словно чужой. Словно кто-то, кого я едва знала.

Две семьи – я объединила две семьи, по крайней мере на сегодняшний день. Две семьи, которые уже никогда не будут прежними.

Хорошо ли я поступила?

Я не знала, что думать.

Зоэ заснула рядом со мной. Ее размеренное дыхание щекотало мне шею. Я подумала о ребенке, который скоро родится, и на меня снизошел странный покой. Чувство умиротворения на какое-то время утешило меня. Но боль и печаль никуда не делись.

Нью-Йорк, 2005 г.

– Зоэ! – завопила я. – Бога ради, не отпускай руку сестры. Она упадет и свернет себе шею!

Моя дочь со своими голенастыми, как у кузнечика, ногами проворчала:

– Ты не мать, а чистый параноик!

Она ухватила пухлую ручку сестры и как следует усадила малышку на трехколесный велосипед. Маленькие ножки изо всех силенок крутили педали, пока Зоэ бежала по дорожке следом. Мой ребенок лепетал от радости и, желая удостовериться, что я смотрю на нее, вертел головой с тем гордым и тщеславным видом, какой бывает в два годика.

Центральный парк и первые признаки весны… Как хорошо! Я вытянула ноги, подставив лицо солнцу.

Сидящий рядом мужчина погладил меня по щекам.

Нил. Мой бойфренд. Чуть старше меня. Адвокат. Разведен. Живет в квартале Флэтайрон[46] со своими сыновьями-подростками. Нас познакомила моя сестра. Он мне нравится. Я не влюблена, но мне приятно его общество. Умный и образованный. Слава богу, он не имеет намерения на мне жениться и моих дочерей видит только время от времени.

С тех пор как мы живем здесь, у меня случилось несколько романов. Ничего серьезного. Ничего сколько-нибудь значимого. Зоэ называла моих бойфрендов верными рыцарями, а Чарла – моими красавцами, как принято у южан. До Нила был Питер. У Питера картинная галерея, лысина на макушке, которая очень его огорчала, и холоднющий лофт в Трайбеке[47]. Все они американцы зрелого возраста с вполне типичным американским занудством. Вежливые, порядочные и скрупулезные. У них хорошая работа, приличное воспитание, они образованны и в большинстве своем разведены. Они заезжали за мной и привозили обратно, предлагали руку или свой зонтик. Водили меня в Мет[48], в МоМа[49], в Оперу, на Нью-Йорк Сити Балет, на бродвейские спектакли, приглашали на ужин… Иногда в свою постель. Я уступала без особого желания. Секс стал для меня чем-то проходным и вынужденным. Механическое скучное действо. И в этой области тоже что-то исчезло. Страсть. Возбуждение. Жар. Все это исчезло, испарилось.

У меня было ощущение, что кто-то – я сама? – прокручивает на скорости мою жизнь. Я была Чарли Чаплином из кукольного театра, который все проделывал в забавном ускоренном темпе, словно действовать по-другому было уже невозможно. Я нацепила на себя несменяемую улыбку женщины, довольной своей новой жизнью. Иногда Чарла украдкой разглядывала меня и спрашивала: «Эй, все в порядке?» Я неизменно отвечала: «Да, да, конечно, все в порядке». Чарлу это не очень убеждало, но на время она отставала. Мать поступала точно так же, выискивая уж не знаю что на моем лице и с беспокойством допытываясь: «Все хорошо, дорогая?»

Я отгоняла свои печали с беззаботной улыбкой.

Прекрасное прохладное утро, какие бывают только в Нью-Йорке. Бодрящий воздух и синее безоблачное небо. Над вершинами деревьев возвышается цепочка небоскребов. Напротив нас светлое здание «Дакота», перед входом в которое нашел свою смерть Джон Леннон. Ветерок доносит запах хот-догов и брецелей.

Я с закрытыми глазами поглаживаю колено Нила. Солнце припекает все жарче. В Нью-Йорке ужасные перепады климата. Удушливое лето. Ледяная зима. И падающий на город свет – жесткий, ослепительный, серебристый, – свет, который я научилась любить. Париж с его серыми тонами и моросящим дождиком казался мне другим миром.

Я открыла глаза и глянула на двух моих прыгающих дочек. Казалось, Зоэ в одну ночь превратилась из девочки в подростка. Отныне это юная девушка, притягивающая внимание. Ростом она почти догнала меня. Фигура у нее стройная и мускулистая. Она похожа на Чарлу и на Бертрана, унаследовав их природный шик, повадку, их дар обольщения, и эта мощная, ослепительная смесь Джармондов и Тезаков приводила меня в восхищение.