Если только так. На месте Гранто я живо вообразила Азара с его наглой ухмылкой. Энергии я рванула много, и всю её пустила в луч, направив его прямиком в орчью рожу.
Гранто попятился назад, но ловко отвел удар в сетку, по ниткам которой разбежались белесые искорки.
– Неплохо, – профессор потирал руки, улыбаясь. – Дилетант, но демонически сильный… и нетерпимый. Твой отец воевал в Болотных воинах?
– Да, – я смотрела на огоньки, скакавшие по сетке. – В Глирзе мало… не людей.
– Наслышан. Крайне консервативные земли. В наше время сложно сохранить такие убеждения. Планета на пороге мира.
– Да бросьте! Прежде солнце померкнет, чем…, – я запнулась.
– Простите, но, в самом деле, в Глирзе скорее кончится газ, чем жители примут… хотя бы эльфов, – продолжила я, переврав первоначальный вариант своего ответа.
– Забудь на время о других расах, нам нужно подумать о твоих занятиях, – сказал он, потирая ладонью лысину. – Ну что ж, поработаем над тепловым лучом.
– Запомни одну важную вещь, – профессор принялся распаковывать чемодан, который принес с собой. – Неумело используя энергию земного поля, ты ставишь под удар не только себя, но и окружающих. И ещё – какую бы силу ты не ощущала, помни, что ты не вечный двигатель. Есть масса оружия и боевых приемов, которые сведут на нет любую магию. Осторожность и защита – не забывай о них.
В чемодане оказались мотки проводов, монитор и три небольших аппарата неизвестного мне назначения.
– Помоги мне подключить к груше измерители, – попросил профессор, и весь вечер я провозилась с клеммами, зажимами и пазами, пока, наконец, весь измерительный комплекс, как назвал его Гранто, не был установлен.
– Ну вот, – профессор включил моноблок. – Ударь-ка по груше.
Я вернулась во вторую комнату, и, подцепив поле, направила тепловой луч в покачивающуюся на тросе грушу.
– Ну как?
– Отлично, – Гранто протер лысину. – Просто великолепно. Это… невероятно. До сих пор с трудом верится в это.
Я остановилась у профессора за спиной, разглядывая данные, мелькавшие на экране монитора.
– Что это?
– Это, Антея, величайшее открытие в теории абстрактных полей, – усмехнувшись, отозвался Гранто.
Я ловила каждое слово профессора, стараясь следовать его указаниям. Взаимодействие полями оказалось куда более многогранным процессом, чем представлялось до сих пор. Хватая энергию, как голодный кот мышь, я не задумывалась о возможностях её равномерного использования.
– Я думал, что тебя накажут, но допзаны на первом курсе… Это жестоко, – после происшествия, загнавшего меня в больницу, а потом и в кабинет ректора, Джеймс сменил гнев на милость и теперь общался со мной, как будто ничего и не было.
– Я предупреждала.
А Хельма принялась возмущаться и на чем свет стоит крыть "несправедливость, господствующую в стенах этого рассадника единства".
Из-за ежедневных дополнительных занятий я стала отставать по основным предметам. Пожаловавшись на это Гранто, я получила емкий ответ.
– Учись ночью. Библиотека работает сутки напролет. Сеть у тебя есть.
– Нет! Ты меня слушаешь? У тебя прочный щит, ты разве не чувствуешь? – орал Гранто.
– Чувствую…
– Зачем вливаешь в него ещё?
Гранто, поначалу показавшийся мне таким спокойным и даже веселым, на деле оказался жестким и бескомпромиссным. Его подвижность и ловкость как-то не вязались с должностью – я уже не могла дышать и валилась с ног от усталости, а он орал и швырялся молниями, заставляя меня в сотый раз повторять упражнения.
– Я же только претендент, профессор! – возмущалась я, когда он требовал сгенерировать шаровую молнию. – Я не умею!!!