Ключ Всех Дверей. Бракирийский след (СИ)

– Правильно всё-таки – по мнению, статистику такую мы знаем, оба центавриане, знаем, как статистика делается. С последующим резюме, что гомосексуальный союз неестественен, потому и непрочен… я мог бы сказать, что союз мужчины и женщины тоже неестественен, при чём на основании их же слов о том, как трудно двум полам приходить к взаимопониманию. Союз двух мужчин в этом смысле получается перспективнее, мы понимаем друг друга лучше, чем поняла бы женщина. Но вообще-то это с ориентацией никак и не связано. Гомосексуалы расходятся не чаще, чем гетеросексуалы, просто их само по себе меньше, поэтому это заметнее, и болезненное внимание более пристально, вы понимаете… Да и поскольку их меньше, выбор-то тоже меньше… Но в целом те же шансы встретить подходящего партнёра или наоборот, совершенно неподходящего.

Арвини выставил поднос с чайным сервизом на специальный столик за дверью и вернулся в номер.

– Значит, вы в предназначенные друг для друга половинки не верите?

– Строго говоря, мы оба не верим. Точнее, просто не любим оперировать такими понятиями. Чаще всего те, кто говорят «мы созданы друг для друга» либо глупы, либо лукавят. У человека в жизни может быть более, чем одна большая, настоящая, сильная любовь. Это совершенно точно так, когда говорят, что только одна – имеют в виду, что острота чувств разная, степень взаимопонимания разная, но ведь это зависит от разных факторов, иногда виноваты люди, иногда обстоятельства… Например, человек, после тяжёлого расставания разуверившийся в любви, будет бояться полюбить вновь. Даже если какие-то родственные души и существуют – Дэвид, как минбарец, верит в реинкарнацию и в то, что души могут путешествовать вместе, встречаясь воплощение за воплощением… ведь не гарантия, что за всю жизнь мы сможем эту родную душу встретить. К тому же, они вовсе не непременно воплощаются супруги – супругами, братья – братьями, в прошлой жизни это могла быть твоя мать, а в этой супруг, или сын, или лучший друг… Думать, что в жизни тебя ждёт встреча с идеальной любовью, предначертанной тебе свыше – слишком часто превращается в – ставить вселенной условия, какой эта идеальная любовь должна быть, чтоб ты уж точно понял, что она истинная. Но истинна любая любовь, в которой человек не врёт и становится лучше. И если люди провели вместе пару ночей и оставили светлый след после себя – их любовь более истинна, чем у тех, кто прожил вместе до глубокой старости, заполнив пустоту привычкой, и родил детей, которые вслед за родителями не научились верить в любовь. А остаётся человек с тем, кто лучше всего отвечает… вопросам его души. Дэвид как-то сказал, что мы хорошо понимаем друг друга потому, что оба хотели стать иным, чем мы есть, лучше, чем мы есть. И потому, что полюбили то, что делали вместе, полюбили одних и тех же близких, а потом и, через это – друг друга. Чему вы улыбаетесь? Вам кажется, что я говорю… ну, как-то слишком с налётом юношеской романтики? Уверяю вас, это не налёт, это высокопробная и беспримесная романтика. С ним иначе и не могло быть. И со мной иначе не может быть. Поэтому нам так комфортно в мире ранни – для них наш возраст ерунда, они называют нас «молодые люди» и не удивляются этому… фону страсти, как они говорят.

– Я не удивляюсь, – ответил Арвини, – я завидую. Я видел почти своих ровесников, которые уже постарели. Это страшно.

Винтари расхохотался.

– Удивили и порадовали. Насколько знаю, на родине мне завидовать не принято. Это надо ж так, как я, плюнуть в лицо всем женщинам Центавра – предпочесть иномирца-полукровку… Мало того, что родину кинул, так ещё и мать-природу. Но лучше быть довольным жизнью извращенцем, чем уныло влачащим существование и тихонько грешащим добропорядочным гражданином.

Арвини нагнулся к чему-то блеснувшему под креслом – это оказался информкристалл, оброненный, видимо, Ли’Нор. Интересно, хоть спасибо скажет?

– Знаете, я просто в последнее время всё чаще думаю… ну, каждый мужчина думает время от времени о том, что однажды женится, и когда тебе уже не 20, а 27, ты понимаешь, что это событие всё ближе к тебе, если оно вообще состоится… Я хотел бы жениться по любви. Потому что не выношу женских слёз, а если женщина не будет любить меня, или будет нелюбима мной, она всё равно будет плакать, пусть даже не при мне… Моя мать, например, хотя не была влюблена в моего отца, но он ей по крайней мере нравился, она рассказывала, он был очень весёлым, с ним было интересно… Ей было очень горько его потерять именно потому, что она думает, что могла полюбить его, но им не хватило времени, а теперь она и не узнает этого. А мой дядя Иосия, когда я заговорил с ним на эти темы, сказал мне: «Знаешь, мальчик, всё как-то проще, когда супруги не любят друг друга. Они просто спокойно, рассудочно договариваются обо всём. А вот когда любят… тогда настоящие сложности и есть. Потому что тут никакие правила не действуют».

Диус похлопал его по плечу.

– Но ведь вы мужчина, Рауле, вы не боитесь сложностей? Да и не такие уж это сложности, поверьте.