Ключи к полуночи

- Я понимаю.

- От этого у него повышается давление.

- Я уже заметил.

- Он нарушил кое-какие правила. Например, попытался вытянуть из меня её настоящее имя.

- Из меня тоже, - сказал Петерсон.

- Он как-то глупо угрожал.

- Разве может быть что-то глупее того, что я услышал, - сказал толстяк.

- Я рекомендовал отослать его, - сказал Каррерас.

- Я тоже.

- Если это будет одобрено, я лично займусь им.

- Дорогой Игнасио, это не будет какая-нибудь радикальная перемена. Всего лишь поездка домой.

- Если будут одобрены более сильные меры, я хочу сам выполнить эту работу.

- Не беспокойтесь, никто не собирается отнимать у вас ваше хобби.

- Мы увидимся в Морице? - спросил Каррерас.

- Конечно, - сказал толстяк. - Думаю, я возьму несколько уроков катания на лыжах.

Каррерас рассмеялся.

- Это будет незабываемое зрелище.

- Правда? - Петерсон тоже засмеялся и повесил трубку.

Этот же телефон служил и для внутренней связи. Каррерас позвонил в переднюю.

- Да, сэр? - это был Паз.

- Мадам Дюмон может подняться сейчас наверх.

- Хорошо, сэр.

- А ты упакуй свой чемодан. Через несколько часов мы отправляемся в Сант-Мориц.

- Да, сэр.

Каррерас положил трубку и прошёл к двери, за которой был спрятан полностью укомплектованный бар. Он начал смешивать напитки: апельсиновый сок и два сырых яйца для себя и водку с тоником - для Мари Дюмон.

Она пришла ещё до того, как он закончил готовить её водку. Захлопнув за собой дверь, она подлетела к нему, вся кипя от ярости.

- Привет, Мари.

- Как ты думаешь, кто ты такой?

- Я думаю, что я Игнасио Каррерас.

- Ты негодяй.

- Я приготовил для тебя водку с тоником.

- Ты не можешь держать меня вот так, в передней! - сердито сказала она.

- Да? А я думал, что могу.

- Негодяй!

- Ты такая любезная молодая леди.

- Заткнись.

Она была красива. В свои двадцать шесть лет она была не по годам опытная и умудрённая, хотя и не настолько, как сама думала. Её тёмные волосы обрамляли невозмутимое лицо. В тёмных глазах горело страстное желание и что-то ещё, нечто большее, чем маленькая боль. Её утончённые черты и изысканная осанка, приобретённая в дорогостоящем пансионе, придавали ей надменный вид. Она была стройная и длинноногая, как манекенщица, но с полным округлым бюстом.

Одевалась Мари тоже красиво. Она носила костюм-двойку, сшитый на заказ в Париже за тысячу долларов. Костюм оживлялся розовой блузкой, драгоценностями и нежными духами, одна унция которых стоила двести долларов.

- Я жду объяснений, - сказала она.

- Да что ты?

- Да.

- Вон твоё питье.

- Не смей со мной так обращаться!

Она была испорчена той жизнью, которую вела. Её отец был богатый бельгийский торговец, а муж - ещё более богатый французский промышленник. Ей ни в чём не отказывалось, даже тогда, когда её требования бывали чрезмерными.

- Извинись, - настаивала она.

- Тебе бы это не понравилось.

- Понравилось? Я требую этого!

- Ты - злючка. Ты знаешь это?

- Я сказала тебе, извинись!

- Но красивая злючка.

- Извиняйся, черт тебя побери!

- Успокойся, Мари.

- Извиняйся, грязная обезьяна!

Он дал ей лёгкую пощёчину, но достаточно сильную, чтобы она почувствовала.

- Вон твоё питье, - сказал он.

- Ублюдок.

- Сука. Забирай свою выпивку.

- Засунь её ослу в задницу.

Он отвесил ей такую затрещину, что она чуть не упала.

- Пей, - сказал он.

- Меня от тебя тошнит.

- Тогда зачем же ты приходишь сюда?

- Занимаюсь благотворительностью.

Он дал ей ещё одну пощёчину. Ещё более сильную.

Она откинулась к стене, покачиваясь и держась за красную отметину на щеке.

- Забирай свою выпивку, - неумолимо повторил он.

Она плюнула в него.

В этот раз его удар сбил её с ног.

Оглушённая, она осела на пол, её ноги были подвёрнуты.

Каррерас, держа одну руку на её горле, быстро поднял её и прижал к стене.

Она плакала, но в её глазах светилось упрямое желание получить извинение.

- Ты больная, - сказал он ей, - ты больная, избалованная богатая девчонка. У тебя есть свой белый "Роллс-Ройс" и свой "Мерседес". Ты живёшь в особняке. У тебя есть слуги, которые чуть не в туалет за тебя ходят. Ты тратишь деньги так, как будто завтра они станут ненужными бумажками, но ты не можешь купить то, что хочешь. А ты хочешь, чтобы кто-нибудь сказал тебе "нет". Всю жизнь тебя баловали, а теперь ты хочешь, чтобы кто-нибудь оттолкнул и ударил тебя. Ты чувствуешь себя виноватой со всеми своими деньгами и, возможно, ты была бы очень счастлива, если бы кто-нибудь избавил тебя от них. Но это не случится. И ты не можешь отдать их, потому что большинство их ограничено опекунством. Поэтому ты решилась на то, чтобы тебе давали пощёчины и унижали. Я понимаю. Думаю, что ты сумасшедшая. Но я действительно понимаю тебя. Ты слишком поверхностна, чтобы понять, какая удача выпала тебе в жизни, слишком пустая, чтобы радоваться ей и найти способ употребить свои деньги на достижение стоящей цели. Поэтому ты приходишь ко мне. Помни об этом. Ты находишься в моём доме и будешь делать то, что я скажу. Прямо сейчас ты заткнёшься и выпьешь свою водку с тоником.

Она собрала слюну, пока он говорил, и плюнула ему прямо в лицо. Плевок пришёлся прямо на нос и медленно сполз к уголку рта.