Ключи к смыслу жизни

Похоже, что закон нарастания отличий абсолютно неумолим. Как врачу, мне всегда казалось, что рак — это болезнь, предупреждаю­щая человечество о физической невозможности «быть как все», о невозможности слиться с окружающими и стать незаметным. В ме­тафоре злокачественной опухоли можно увидеть указание на невоз­можность клонирования: неотличимые, недифференцированные клетки как элементы общества начинают бесконтрольно расти, уничтожая сам организм или общество, состоящее из высокодифференцированных «клеток», каждая из которых выполняет свою задачу, только за счет которой и возможна связь со всеми осталь­ными клетками организма или общества. Нет иммунологических характеристик индивидуальности — клетка становится раковой.

То же самое можно сказать о метафоре СПИДа, который, воз­никая на волне «сексуальной революции», как будто оберегает людей от обесценивающихся сексуальных отношений, во время которых интимная близость с половым партнером мало чем от­личается как от предыдущей, так и от последующей.

Возможно, именно так проявляется та самая гениальность животного начала в человеке, которое ближе к создателю, чем наш разум...

Опасные слова: можно ли представить себе большую жизнен­ную катастрофу, чем рак или СПИД!

Только, как это ни страшно признавать, иногда несчастье — катастрофа и составляет единственный смысл индивидуальной человеческой жизни.

Это еще одна сторона метафоры трагедии в «Хромой лошади».

Что бы мы знали о жизни погибших людей, если бы не их тра­гическая смерть, внезапно сделавшая их жизни осмысленными для всего остального человечества?

Стремясь быть яркими индивидуальностями, мы почему-то с легкостью соглашаемся быть неотличимыми друг от друга во вре­мя развлечений. Зайдите в любой ночной клуб: стремящиеся на словах к оригинальности молодые люди становятся на деле по­хожими друг на друга, как близнецы.

Мода, при посредстве которой создатели развлечений обеща­ют молодым людям вхождение в элиту, на деле устраняет разли­чия и превращает развлекающихся в легко управляемое пастухом стадо жертвенных овец. Возникающее ощущение бессмысленной жертвы неведомому богу усиливает ощущение ужаса от произо­шедшего в Перми.

Как мы уже сказали в предыдущей главе, — глупость это и есть смерть. Как больно слышать слова русских — добрых по своей природе людей: «туда им и дорога»! Но когда начинаешь задумываться, понимаешь, что говорившие эти жестокие слова люди думали: они все равно уже мертвые... как клетки раковой опухоли.

Нет, развлечения убивать человека не должны. Личность уби­вает понимание развлечения как смысла жизни — вот в чем смер­тельная опасность.

Здесь кроется еще одна ловушка мира развлечений. Понимая его как цель человеческого существования, мы утрачиваем чув­ство опасности, ведь мир развлечений — это мир надувных ре­зиновых игрушек. В компьютерной игре у героя не одна жизнь, а несколько. У игрока появляется ощущение, что и в реальном мире его жизнь можно «перезагрузить». Невидимые «анимато­ры» — хозяева мира развлечений — обязательно появятся и спа­сут. Во время развлечений ход игры зависит только от ее органи­затора. Это и есть предел человеческой глупости, изображенной на картине Босха, из предыдущей главы.

Я хочу сказать, что если и возможно состояние смерти гениаль­ности, то это и есть раз-влечение, в смысле отсутствия раз-личий.

В этой книге мы, разумеется, играем в гениальность. Но при выполнении каждого упражнения эта игра должна перестать быть игрой автора и стать вашей личной игрой «в смысл жизни».

Даже во времена атеизма слово «любовь» было ключевым ду­ховным понятием нашей культуры. Исчезновение различий озна­чает исчезновение любви. Во время развлечений любви не бывает, хотя случается секс. Любовь или любовная игра возможны только до или после периода развлечений. Истина «все бабы — дуры, все мужики — сволочи» обидна, потому что она исключает любовь. «Все» не могут вступать в отношения любви со «всеми». Все — это «плебс» — безликая мертвая масса, которой можно манипулиро­вать, но которую нельзя любить.

Страстно увлекаться, испытывать жгучий интерес можно только к кому-то или чему-то, иному, чем ты сам. Клоны не мо­гут любить, поскольку они абсолютно прозрачны друг для друга. Любовь — это расширение индивидуальной бесконечности («ин­тимности» Розанова) на бесконечность другого человека.

В развлечениях растворяется и исчезает главное усилие чело­веческое — это усилие любви. Чувство ответственности — только эхо — результат этого усилия. Невозможно заставить человека от­ветственно относиться к нелюбимому делу или людям, которых человек не любит.

Развлечение отличается от игры тем, что «забивает» «точку Розанова» готовыми содержаниями. Оно представляет собой подмену или симулякр смысла жизни, поскольку, как и в случае банального опьянения, «сужение общественной воронки» — про­исходит, но вместо «луча от Бога» человек погружается в искус­ственные лазерные лучи и грохот дискотеки, исполняя не свое предназначение, а то, что предназначил для него организатор ночного действа.