Ключи Марии

Тогда церковники устроили еще больший шум, убеждая, что это все дьявольские уловки, что ведьма может не только по желанию сочиться молоком, но и кровью. Словом, ее повели на детинец и очень быстро снарядили костер. Все время, пока вкапывали столб и составляли солому, хворост и дрова, она спокойно наблюдала за этим и не произнесла ни единого слова. Ее привязали к столбу и зажгли солому. И тут она, закутанная дымом, подняла голову и снова закричала на том же непонятном языке в небеса, а небеса стали наливаться светом и золотом. Дым заволок ее такой густой, что она совсем исчезла с глаз, а с небес хлынул золотой свет просто на тот столб. Через мгновение свет погас, дым рассеялся, казнимая Дева горела синим пламенем. Однако запаха горелого мяса не было. Когда дым рассеялся, Дева исчезла, а со столба свисали истлевшие остатки ее платья. И тогда уже ни у кого из присутствующих не было более сомнения, что она и была ведьмой».

Закончив читать, Курилас нервно закурил, страшный конец Ольгерда и Марии огорчил его.

– Как все трагически завершилось, – вздохнул он.

– Да, – согласился полковник. – Мне тоже было их жалко. И непонятно, почему Мария отрицала, что призвала ангелов.

– Возможно, не хотела выдавать, кем является на самом деле? Ей пришлось бы тогда объяснить, каким образом она контактирует с ангелами. На каком языке она с ними говорила. Ее бы тогда заставляли, видимо, еще не раз звать ангелов в угоду княжеским капризам. А кстати, хотел спросить о такой вещи. Ольгерд писал, что прихватил замок из храма Гроба Господня. Меня удивляла такая странная прихоть.

– Тот замок из Иерусалима встроили в железную дверь пещеры, в которой они прятались.

– Зачем? Ведь ключа не было, – удивился профессор.

– Ключ, как выяснилось, был. Его сохранила Дева.

Глава 47

Киев, ноябрь 2019. Бисмарк предлагает Рине бросить пить и тут же об этом жалеет

Ночью рука Олега, повинуясь игривому эротическому сну, опять забралась под одеяло Рины и коснулась ее соска. Ощущение молочной влаги на кончике пальцев пробудило Олега на мгновение. Его ладонь сползла с груди на живот, по дороге ощутив странную неровность кожи. Уперлась в бинт повязки. Но он ее вернул под грудь, туда, где кожа словно немного выпирала и казалась шершавой. Спать расхотелось. Приподнявшись на локте, Олег послушал дыхание своей гостьи, а потом осторожно снял с нее одеяло. Нет, она не проснулась. Ее дыхание оставалось ровным, едва уловимым. Он протянул руку к стулу, взял мобильник и посветил им на спящую Рину. Его взгляд, минуя грудь, остановился на большом родимом пятне, о которое словно бы «споткнулась» его ладонь. Родинка под ее левой грудью была похожа на полумесяц, обращенный вниз. У Олега сперло дыхание. Он дотронулся до своей родинки, такого же размера и такой же формы. И тоже под левым соском. Ему стало не по себе. Он снова накрыл ее, спящую, одеялом.

Осторожно поднялся. Снял со стула одежду и ушел с ней и с мобильником в руке на кухню, чтобы не разбудить Рину лишними шумами.

На кухне оделся. Присел за стол и вдруг почувствовал, что его трясет, словно от холода или от высокой температуры. Опустил ладони на столешницу, посмотрел в окно. Показалось, что уже светает.

Просидев так около часа, слушая свои сбивчивые, прыгающие мысли, он взял с мобильник и набрал мать.

– Что, Олежка? Что-то случилось? – сонно спросила она.

– Мама, скажи, только честно, у меня когда-нибудь была сестра? – выпалил он дрожащим голосом.

– Ты что? Ты выпил? Ты дома?

– Да, дома, нет, не выпил…

– А почему не спишь?

– Не спится! Кошмары мучают! – соврал он.

– Какая сестра? Откуда ты это придумал? Прими снотворное! – забурчала мать, ее голос прозвучал убаюкивающе.

– Извини, извини! – произнес Олег. – Папа спит?

– В такое время все спят! И тебе давно пора!

Олег нашел в телефоне номер отца, но звонить ему не решился. Скрестил руки на столе и опустил на них голову. Задремал.

В квартире длилась утренняя тишина. И нарушилась она только когда сама Рина, уже одетая, заглянула на кухню и сказала, что уходит.

– И не позавтракаешь? – удивился Олег.

– У меня встреча! – Она улыбнулась вполне дружелюбно. А потом добавила: – А что ты на меня так смотришь?

– Нет, это я так! Думал, мы еще кофе попьем…

Диван в комнате оказался застеленным. И что-то еще едва заметно изменилось, словно предметы и вещи подровняли, организовали в единое гармоничное пространство, в котором ничто не могло выделяться или особенно бросаться в глаза.

– Интересно, – протянул Олег и опустился на корточки перед диваном. Заглянул под него.

Сумки с документами и с коробкой штампов и печатей на месте не было.

Олег задумался. Когда она прощалась, ее руки были свободны. Но действительно, он не провожал ее до двери. Он вышел в коридор, когда дверь за ней уже захлопнулась.

Его охватило беспокойство. Он резко подошел к письменному столу, выдвинул верхний ящик. Достал перстень. Надел на палец. И беспокойство прошло. Пришло успокоение.