Ключи Марии

– Да, у меня в одиннадцать встреча.

– То есть тебе не надо будет рано подниматься? Может, хочешь сходить в бар? Я угощаю!

Рина усмехнулась.

– Я могу напиться! – Сказала она предупреждающе.

– О! – Бисмарк встрепенулся от внезапной мысли. – А давай ты бросишь пить совсем?

Девушка задумалась. Она вроде как примеряла на свою жизнь предложение Олега.

– Наверное, можно, – наконец проговорила она медленно. – Но тогда ты пожалеешь!

– Почему? – удивился Бисмарк. – Ты хочешь сказать, что и мне придется бросить пить?

– Ну это само собой. Но еще придется купить собаку! В жизни должен возникнуть элемент ответственности.

– Собаку? Чтобы бросить пить?

– Ну да! – Ее глаза засветились озорными огоньками. – Если не хочешь собаку, есть другой вариант. Но он требует девять месяцев ожидания.

– Нет, – мотнул головой Олег. – Лучше собаку! Ты же, наверное, хочешь маленькую собаку?

– Почему маленькую? – не согласилась Рина. – Я всегда мечтала о большой! О такой, как я или чуть-чуть меньше! Так что, купишь?

Теперь уже задумался Олег. Задумался глубоко. Он вдруг понял, что его собственное предложение завело его в ловушку, из которой надо было срочно и решительно выбираться.

– Нет, – он снова отрицательно мотнул головой. – Все-таки коньяк лучше, чем собака. Его не надо каждое утро выводить из дому на поводке!

Как только Рина отправилась на свою встречу, предварительно уточнив у Олега, когда он будет дома, он тоже собрался и вышел вслед за ней.

Она не очень спешила и поэтому Бисмарку удалось ее увидеть довольно быстро. Придерживаясь дистанции шагов в двадцать, он поднимался за ней следом к Ярвалу, а потом, чуть отстав из-за малочисленности пешеходов, довел до входа в метро «Золотые Ворота», где тоже немножко подождал прежде, чем зайти внутрь.

Выйдя из поезда на Выдубичах, она перешла железнодорожные пути и дорогу и стала подниматься к двум небоскребам, построенным на этом Печерском холме.

Покрутив по улочкам частного сектора, зашла в калитку солидного двухэтажного дома из белого кирпича. Его фасадную стену, видневшуюся за забором, увил виноград, синие, немного подсохшие гроздья которого до сих пор густо украшали фон из широких пожелтевших листьев. Виноград увивал и перила маленького балкончика на втором этаже. Чуть выше балкончика слева на кронштейне крепилась видеокамера, направленная на калитку.

– Интересно, что это: кабинет врача или конверт-центр? – задумался Олег, проходя мимо дома, стараясь почти прижиматься к забору противоположной ультрасовременной виллы. Он думал, что туда видеокамеры дома, заплетенного виноградом, не достают. На ходу успел рассмотреть табличку с адресом, висевшую не на заборе, как у других здешних усадеб, а на самом доме справа от двери – Редутная 19-А.

Тут, в этих улочках и переулках на Печерских холмах, удобно и неприметно устроиться для наблюдения было негде. Это не Подол с его кафешками и забегаловками. Крайняя точка, с которой еще просматривалась калитка, находилась метрах в ста от дома с балкончиком. Тут улица сворачивала налево, но крайний дом по другой стороне улочки выглядел старым и заброшенным. Олег зашел в его заросший дикой растительностью и кустами двор. Осмотрел покосившийся забор, выбитые окна самого домика, одноэтажного, жалкого, готового к смерти.

Побродив по территории, он нашел деревянные строительные козлы, заляпанные краской. Видно строители забросили их сюда за ненадобностью после сделанной работы. Подтащил козлы к забору. Забрался на них и уперся головой в ветви старой вишни. Эти ветви делали его неприметным, но одновременно мешали хорошему обзору. Но он, поерзав и попробовав разные точки наблюдения за домом с балкончиком, выбрал оптимальную. Теперь отрезок улочки с калиткой, за которой пропала Рина, «висел» в неровной рамке из вишневых веток.

Глава 48

Краков, июнь 1941. Олесь перед дорогой получает пугающие известия из дома

Олесь проснулся от доносившегося с улицы шума. Слышно было, как дребезжит по булыжнику воз, перекликаются дворники, далеко тарахтит мотоцикл. Однако из комнаты, где спала девушка, не доносилось ни звука. Еще спит? Он встал, помылся и заварил ячменный кофе. Не знал, будить ли ее. Вчерашний разговор до сих пор не покидал его голову, сказанное походило на безумие, на плод больной фантазии. Больше всего поразили ее слова о том, что она готова и собственноручно убить его отца. Как? Эта красивая девушка совсем не похожа на хладнокровного убийцу. Хотя в ее глазах иногда вспыхивали искорки решительности, а, может, и жестокости, что, конечно, противоречило ее почти святому облику. Правда, вчерашнее приключение с грабителями показывало, что от нее можно всего ожидать. И как это увязать с уже устоявшимся образом поэтессы? Стихи у нее часто трагические, словно крик о безысходности. Но у нее есть цель и она идет к ней, несмотря ни на что. Можно не позавидовать тому, кто попробует ее остановить.