Ключи от Москвы. Как чай помог получить дворянство, из-за чего поссорились Капулетти и Монтекки старой Москвы, где искать особняк, скрывающий подводное царство

Мы будто проникаем в средневековый храм, окутанный таинственным полумраком. Приземистые колонны дополняют масштабный портал, похожий на импровизированный алтарь. Его окружает монументальная арка, и среди кедровых шишек поднимают лапы сказочные звери. Темные деревянные панели огибают стены и прячут неприметные двери. Тройное витражное окно переплетает виноградная лоза с крупными гроздьями. Перед нами вырастает гигантский камин, где разыгрывается сцена битвы: одни всадники защищают короля и выставляют мечи, другие – закрываются щитами, но не отступают, рыцарь пронзает противника, и тот роняет оружие. Колонны камина упираются в спины львов, и те смиренно переглядываются. Над дверной аркой мы замечаем фриз – декоративную полосу, где среди листьев каштана собака сражается с драконом.

Кира Смирнова, внучка Владимира и автор книг о династии, рассказывала, что двоюродный дедушка увлекался культурой Юго-Восточной Азии, и это отразилось на деталях столовой. Петр Смирнов-младший с братом Владимиром отправился в 1892 году в Китай. По заданию отца они открывали отделения фирмы и магазины, а параллельно Петр закупал чай – он торговал им в Петербурге, где жил, пока в 1894 году не стал одним из директоров товарищества «П. А. Смирнова в Москве».

Мы направляемся в следующий зал с четырьмя вытянутыми окнами и спускаемся по широкой лестнице – она изгибается по диагонали и ведет в малую гостиную, где сливаются черты модерна и рококо. По потолку плывут причудливые завитки, будто морские волны, в них плещутся длинноволосые нимфы, а по центру распускаются бутоны-лампочки и замыкаются в венок. В этот парадный зал Франц Шехтель превратил часть большой гостиной, где мы попадаем в эпоху Возрождения, или Ренессанса. Плотные гирлянды цветов, стянутые лентами, делят потолок на геометрические фигуры. В треугольниках сверкают расписные вензели хозяйки – «E» и «S», то есть Евгения Смирнова. Рядом трубят лепные тритоны и раскрывают пасти драконы, а у стены переливается камин из зеленого мрамора.

Мы заглядываем в классический аванзал с двумя колоннами и лентой лепнины, где античные герои запрягают коней для соревнований. Затем переходим в громадный зал в египетском стиле – архитектор пристроил его к дворовому фасаду. Массивные колонны провожают нас к колоссальному плоскому куполу. Там расходятся расписные лучи, будто от солнца. Их окольцовывают рисунки, словно с древних папирусов. Они сползают на стены и создают иллюзию, что мы рассматриваем иероглифы в гробнице фараона. Здесь Петр Смирнов-младший устраивал выставки – он коллекционировал картины русских и зарубежных художников. Семья заехала в особняк в 1902 году – в это время братьям пришлось ликвидировать отцовское товарищество и открыть вместо него торговый дом. Решение далось непросто.

«Казенная водка государственных винных складов в два раза – в два! – дешевле нашей! Кто нашу-то будет брать?» – отчаивался Петр. Брат Владимир настаивал, что нужно искать выход и спасать огромное батюшкино дело. Петр, в свою очередь, убеждал, что производить водку будет невыгодно, если торговать исключительно через казенные винные лавки. «А это значит одно – мы в проигрыше!» – заключал он. Споры продолжались и после создания новой фирмы. Чтобы не портить отношения, два брата, Владимир и Николай, вышли из семейного бизнеса. С 1905 года Петр один владел торговым домом – он тащил отцовский воз, как мог и как умел, по словам Владимира, а через пять лет неожиданно заболел ангиной и умер. Ему было сорок два года.

Теперь смирновским делом управляла вдова Евгения. Темные времена превратились в беспросветную мглу: началась Первая мировая война, ввели сухой закон и запретили продавать алкоголь. Владимир Смирнов говорил в мемуарах, что это стало гвоздем, который вбили в крышку гроба, – все рухнуло в одночасье. Фирме грозило разорение, однако Евгения пыталась выкручиваться. Она выпускала морсы, делала уксус из перебродившего вина, сдавала заводские помещения в аренду. Но вскоре чувство безысходности сменилось страхом. В октябре 1917 года особняк на Тверском бульваре заняли юнкера – они обстреливали из окон красноармейцев. Домашних охватил ужас.