Ключи от понедельника

— На листке, который я вам дал, последний адрес Себастьяна. Могу сказать телефон, но это ничего даст. Ваша задача — попробовать его найти. Понимаю, что вы не сыщик, у вас работа и прочие дела. Но поверьте мне, всё это не будет иметь никакого значения завтра, если сегодня мы неправильно расставим приоритеты. Ах да! — Гайдн полез во внутренний карман пальто и достал толстую пачку долларов. — Вам понадобится это. Могут случиться значительные траты.

— Зарплата? — Я подкинул деньги в руке и усмехнулся. — Но как я смогу найти Себастьяна, если этого не можете сделать даже вы?

— А кто сказал, что не могу? Просто не буду этим заниматься. Поверьте, у меня много не менее важных дел в этом мире. И в конце концов, он Великий магистр твоего ордена. Вытаскивать друг друга из передряг — ваша святая обязанность, а не моя. Так что дерзайте.

Гайдн встал с дивана и посмотрел на часы.

— Вот безделица, а как приятно наблюдать за течением времени. Просто завораживает. Видно, как оно бежит. А куда? Зачем? В моём случае на эти вопросы ответов нет, а в вашем… — Он развернулся и пошёл к выходу.

— Постойте! — крикнул я растерянно. — Подскажите, с чего начать?

— Начните с прошлого, Александр Сергеевич. Все ответы там, — ответил Хранитель, выходя из квартиры.

1233 год. Окрестности Переславля-Залесского

Болото засасывало медленно, будто перед смертью давало время вспомнить всю пролетевшую жизнь и попросить у Бога прощения за грехи. Но что мог вспомнить двенадцатилетний мальчишка, стоя по грудь в вонючей жиже? Да и не до этого было. Всё его внимание было приковано к корням упавшего неподалёку дерева. «Сам виноват, — думал Сашка, пытаясь уцепиться за корягу. — Нечего было красоваться перед честным народом. Говорил тятя: "Ни шагу от меня". И вот на тебе — вляпался».

На краю болота отчаянно ржал и бил копытами Армяк. Конь пытался приблизиться к попавшему в беду другу, но боялся переступить черту, отделяющую его от трясины. Он раздувал ноздри и косил в сторону барахтающегося мальчишки тревожным глазом. «Дёрнул меня леший кинуться в погоню в самую чащу, — шептал Сашка, протягивая руки к спасительному сучку. — Всё равно бы не догнал. Где тут догонишь лису-то?» Силы были на исходе, а болото всё глубже затягивало хрупкое тело, не оставляя ни малейшего шанса на спасение. «Нужно бороться. Негоже сгинуть в этих лесах, как бродяге безродному, без божьего благословения и погребения христианского».

Армяк метался вдоль берега, вставал на дыбы и с силой бил передними копытами о землю. Конь чувствовал свою беспомощность, и страдал от бессилия. На его глазах мальчишка всё реже пытался выбраться из ловушки. Силы совсем покинули его. Мрачное чувство неизбежной беды летало совсем рядом. «Как же хочется обернуться птицей и взмыть высоко в небеса! Опять почувствовать лёгкость во всем теле». Сашка закрыл глаза и начал молиться. Вода подступала к подбородку. Уже приходилось задирать голову вверх, чтобы глотнуть хоть немного воздуха.

Как же долго длится эта казнь! Он никогда не думал, что его жизнь будет такой короткой, а смерть — глупой и бесполезной. Сколько раз в мечтах о будущем Сашка представлял себя великим воином в золотых доспехах, бьющим злого ворога острым мечом, как это делали предки в песнях гусляров-сказителей. Но болото, которое почти его поглотило, распорядилось иначе. Последний вдох, и голова полностью ушла под воду, погрузившись в кромешную темноту. Остатками сознания, скорее рефлекторно, не отдавая отчёта своим действиям, он попытался сделать ещё один спасительный глоток воздуха. Но вместо него в лёгкие хлынули потоки ядовитой жижи…

Было холодно. Озноб пробивал всё тело, накатываясь ровными приступами. Хотелось согреться, но шевелиться не было сил. «А говорят, в аду жарко», — промелькнула в голове крамольная мысль. Сашка попытался открыть глаза. Получилось, хоть и с трудом. Перед лицом маячило какое-то бледное пятно. Постепенно стали угадываться очертания склонившегося над ним человека. Когда зрение сфокусировалось, сердце юноши заколотилось так, словно вот-вот вырвется из груди. Прямо на него, как с божницы, смотрел Спасов лик, обрамлённый седой бородой и длинными прядями белых волос. Видение качнулось в туманном мареве и приблизилось почти вплотную к Сашкиному лицу.

— Жив, оголец. Хвала Перуну! — молвил незнакомец, кладя руку на лоб больного.

Сашка сразу ощутил тепло этой руки и даже перестал дрожать. По телу разлились теплота и покой.

— Выпей. Берендеево снадобье. В его царстве нет ничего целебнее, — сказал старик, приподнимая голову гостя и поднося к его губам глиняную чашу.

Напиток был горький, по вкусу напоминал ромашковый отвар, но от него и вправду с каждым глотком становилось лучше.

— Не по тебе ли, отрок, сполошные колокола звонят в Переславле? Второй дён пошёл. Всю живность лесную перепугали.