Ключи от понедельника

Один из них открыл дверь джипа и протянул руку сидящей внутри девушке. Дама, игнорируя предложенную помощь, вылезла из машины, поправила длинные светлые волосы и направилась к подъезду. Складывалось ощущение, что эта милая девушка принадлежит как минимум к семье президента, причём не нашего. Я смотрел на неё, не отрывая глаз, столько грации было в её движениях. Казалось, она не идёт по земле, а плывёт, как в замедленной съёмке. Одежда тщательно охраняемой персоны не отличалась от её спутников. Брючный костюм тёмного цвета, белая блузка. Но как всё было ей к лицу! Сделав несколько шагов, она приподняла тёмные очки и внимательно посмотрела на меня. И тут я увидел, как уголки её губ дрогнули в очаровательной улыбке, адресованной мне. Незнакомка опустила очки и скрылась в подъезде вместе с толпой стражников.

Дома, прохаживаясь из угла в угол, я думал, как отыскать Оболенского, но мысли упорно возвращали меня к подаренной недавно улыбке. Раз за разом прокручивая в голове увиденное, я думал, что лицо девушки мне знакомо, но как ни старался нарыть в памяти хоть мизерную подсказку для занозы, застрявшей в мыслях, ничего не получалось. В результате я решил, что это артистка или певица, малоизвестная, но иногда мелькающая по телевизору. Это оправдывало и количество охраны. Известно, что чем мельче звезда, тем больше форсу. С этими мыслями я растянулся на кровати и сладко задремал.

* * *

Лилит сидела у моря и смотрела, как волны, набегая на берег, омывают её ноги. День клонился к закату, и жара постепенно спадала, уступая место вечерней прохладе. Больше всего ей нравилось именно это время суток. Из всего, что занимало её на земле, именно закаты были надеждой на исцеление от душевных ран. Каждый раз, ложась спать, Лилит надеялась, что не проснётся. Но тщетно. Казалось, Бог придумал такую изощрённую форму пытки специально для неё. Время тянулось равнодушно. День сменял ночь. Утро перетекало в вечер. Сколько прошло с тех пор, как она покинула мир, в котором родилась? Неделя? Месяц? Год? Ровно ничего не значащие для неё отрезки времени. Она не думала об этом. Даже не находила слов для определения своей нынешней жизни. Оставшись одна, Лилит перестала существовать. Её мысли были загнаны в узкий коридор переживаний, и она думала, что никогда не найдёт выхода из этого лабиринта. А может, ей не хотелось из него выходить? Может, чувства жалости к себе, несправедливости окружавшего мира, ревности, страха за свою судьбу только разогревали нарастающую в ней ярость? Зыбкое равновесие между тихим страданием и безудержной злостью могло в один миг развалиться, выпустив на свободу странную гадину, таившуюся в её груди.