— Это как вам будет угодно. Я не гонюсь за оценкой «сплоченного большинства», и не боюсь остаться при особом мнении. Думается мне, однако, что эта позиция менее шаткая, чем… роль адвоката вырожденцев… какими бы мотивами здесь ни руководились… До свидания!
Он жмет руку хозяина, отдает всем общий поклон. Взгляд его на мгновение скрещивается с недобрым взглядом Штейнбаха. Он выходит.
Все большими глазами глядят друг на друга.
Горленко, шумно отодвинув стул, спешит за гостем.
Маня улучает одно мгновение, когда Нелидов садится в экипаж. Горленко смотрит на нее, стоя у калитки. Пусть! Теперь все равно.
— Николенька! — с рыданием в голосе шепчет она, кидаясь к экипажу. И протягивает руки.
Нелидов смотрит на нее, как на чужую.
— Я вас не знаю, — говорит он надменно.
Маня лежит в светелке. Все рухнуло. Счастья не будет. Жизнь не имеет цены и смысла.
Внизу галдят, хлопают дверьми. Гремят экипажи. Лошади дерутся и ржут. Гости разъезжаются.
Половицы скрипят под легкими шагами Сони.
— Маня… Ты здесь?… Маня…
— Ну?
— Штейнбах уезжает. Хочет проститься… Ты пойдешь? Нет? Что же ему сказать? Он ждет…
— Скажи ему, что я его ненавижу! Он поймет.