Клювик

Давно ли начался этот концерт, мне было неизвестно, я даже бровью не повел. Во мне не нашлось места для злости и тревоги. Расстегнув штаны, я стал мочиться на жену, стараясь попасть в ухо. Моя дорогая задергалась, но как-то вяло, словно поддавалась мне. Закончив, я решил помыть руки, но открыв кран, вспомнил, что перед уходом перекрыл стояк. В кармане куртки я нащупал комок билетов и отправился на поиски чего-нибудь, чтобы запить. От воспоминаний о вчерашнем портвейне к горлу подступила тошнота, но вода или чай – фи, слишком просто. Наткнувшись в коридоре на нескончаемую бутылку виски, я расценил находку, как знак, и решил, что именно этим напитком буду запивать билеты на трамвай собственного счастья. Сидя на стиральной машине, я откусывал от рулона по одному билетику и жевал, запивая теплым шотландским вискарем. Жена и любовник смотрели на меня с еще большим недоумением, чем кондукторша.

В наказание за попытку достучаться до внешнего мира, я решил повременить с включением воды и заставить их попотеть до вечера. Мне же за это время требовалось решить задачу с сигнализацией и найти какой-нибудь способ держать этих двоих под неустанным контролем.

– Я придумал вам новые имена. Ты будешь Дружок, а ты – Злюка, потому что ты… – я отхлебнул еще немного виски и причмокнул, – потому, что ты меня бесишь. Дружок, будешь виски?

Просунув трубочку в горло подставленной бутылки, любовник моей жены собрал со дна весь оставшийся напиток.

– А тебе, Злюка, я ничего не дам. Ты себя вела – плохо.

Под жалобный рев жены, я вышел и выключил свет. Если вы еще не заметили, я специально противопоставляю этих двоих друг другу. Дружок уже курит и пьет из моих рук, в то время как жена, она же Злюка, получает в лицо порции теплой мочи. Каждый из них виноват по-своему, но их основная вина заключается именно в том, что они сделали из меня того, кем я стал впоследствии. Кем я являюсь сейчас. Во мне живут тысячи, если не миллионы бесконечно разных и противоречивых личностей. Стоит мне найти общий язык с одним, как я тут же теряю контроль над другими, а они начинают протестовать и требуют равноправия. Сотни голосов беснуются в моей голове. Я падаю на колени, плачу по ночам и прошу их замолчать, оставить меня, если не в покое, то хотя бы просто не вмешиваться в мой шаткий быт. Лишь в одном эти голоса остаются схожи и настойчивы, все они требуют внимания и соблюдения норм. Но именно эти нормы и были уничтожены в тот вечер. Их попрали жена и её гребаный любовник. Они! они своими грязными переплетенными ногами растоптали то, что я когда-то считал душой, во всяком случае, отождествлял с ней. Под душой я подразумеваю незримую прослойку, проще говоря, фильтр между внутренним и внешним миром. Если я вру, краду (да, я иногда краду), обманываю, предаюсь разврату, злюсь, ругаюсь, мочусь на жену, или делаю еще что-либо противоестественное, т.е. противное моему естеству, я пачкаю и порчу свой невидимый фильтр. Всё последующее же, проникающее сквозь него внутрь меня или наружу претерпевает искажение и не остается без налета мерзости, разрастающейся как плесень, как грибок. Чтобы не сгнить изнутри в собственных плохо отфильтрованных, изуродованных и потому неразличимых понятиях добра и зла, я был вынужден вообще отказаться от фильтра. Мне пришлось выскоблить и отшлифовать себя, чтобы мысль, идея, желание, поступок не успевали получить никакой качественной или этической оценки, а обуславливались банальной ежесекундной выгодой, блажью. Сложно. Витиевато. Но упрощение в таких рассуждениях недопустимо и просто губительно.

Все это было после, со временем, а сейчас я просто щелкал пультом, лежа на диване в поисках чего-нибудь пригодного для расслабления. Телемагазин, новости, модный суд, немодный суд, сериал про плохих ментов, сериал про хороших уголовников. Я пролистал не меньше тридцати каналов пока не наткнулся на мультфильм о приключениях желтой губки. Тупо, но смешно. В горихонтельном положении я провел до самого обеда, пока из ванны вновь не послышался какой-то грохот.

Тумбочку в сторону, щелчок, свет, дверь. На полу валялась расколовшаяся раковина. Небольшой кусок мойки с прикрученным смесителем болтался на гибкой подводке. Рядом болталась Злюка, устроившая очередной погром, кричащая и визжащая, насколько позволял заклеенный рот. Когда я стал затаскивать её обратно, она пыталась меня боднуть, но все было тщетно. Дружок следил за происходящим испуганными кнопочными глазами.

– Еще одна подобная выходка, и я больше никогда не включу вод. Поняла? – схватив жену за скулы, я ощущал под пальцами влажную изоляционную ленту. Мне захотелось обмотать её полностью, как мумию электромонтера, сделать ребристую обездвиженную куклу, но все это отходило на второй план. Сперва требовалось решить, как контролировать шум, ведь не мог же я все время проводить дома. Ответ нашелся сам собой. Интернет – великое изобретение.

В начале седьмого, после звонка курьера, я спустился на первый этаж.

– Вот, эта ваша.

– Батарейки в комплекте?