Клювы

Лео Зольц не был бойцом. Он был книжным блогером и гордился тем, что количество его подписчиков в пятнадцать раз превышает численность населения его деревни. Он специализировался на нон-фикшене: научно-популярной и справочной литературе, мемуарах и эссеистике. Он читал запоем: о миоглобине, семантике субтитров, классификации пляжных камней, Ботсване, веслоногих рачках, экономическом контексте Нового Завета, молочной промышленности (сперма лучшего быка-осеменителя приносит по пятьдесят тысяч долларов в месяц), музыкальном пиратстве, устройстве пищеварительного тракта, ономастике имен, треске, оологии, стоимости танка «Тигр» (восемьсот тысяч рейхсмарок), ДНК-тестировании, защите интеллектуальной собственности, мейсенском фарфоре. Девушки, с которыми он пробовал строить отношения, считали его ужасно скучным. Теперь они уснули и обратились в монстров. А Лео сидел на кухне фрау Замель с перочинным ножом в кулаке.

– Ты знаешь Жан-Пьера Адамса? – спросил он. – О, ты очень глупый и ограниченный пес. Адамс был футболистом, центральным защитником. Он играл за национальную сборную Франции, в клубе «Ницца» и в «Пари Сен-Жермен». В восемьдесят втором он лег на операцию, а анестезиолог по ошибке перепутал дозу. Адамс впал в кому. И он до сих пор в ней. По крайней мере, был в коме до Судной ночи. – Лео потер глаза. – Я родился в восемьдесят четвертом. Пошел в школу, закончил ее, поступил в университет. А Адамс лежал в коме. В темноте между жизнью и смертью. Я часто думаю об этом, Уилл. Снятся ли Жан-Пьеру Адамсу сны?

Лео приставил кончик ножа к пальцу, аккурат под проксимальной межфаланговой складкой, и надавил. Звук был такой, словно он прорезал натянутую ткань. Из раны хлынул гной. Почти прозрачный, с розоватыми вкраплениями. Чертовски много гноя. Морщась от боли, Лео надавил на вздувшуюся область. Жижа из воспаленных тканей заливала плитку пола. Лео массировал, сжав зубы, пока гной не истек, сменившись струйкой крови. Потом он обработал место укуса йодом и антисептической мазью и, как мог, перебинтовал. Откупорив зубами флакон, смочил бинт спиртом и перевел дыхание.

Мозг выудил информацию из архива: Наполеон Третий умер от сепсиса. И генералиссимус Франко. И советский полководец Михаил Фрунзе.

Перебинтованный палец торчал бесполезным придатком. Джесси Джеймс одинаково метко стрелял обеими руками. Лео не был Джесси Джеймсом или персонажем фильма Сэма Рэйми «Быстрый и мертвый». Найди он волшебную палочку, заказал бы себе амбидекстрию. Или пистолет. Или новый палец. Или чтобы Судной ночи не случилось.

Он встал и забросил на плечо рюкзак. Причина сегодняшних невзгод кружилась у ног, виляя хвостом.

– Проехали, – сказал Лео. – Я не сержусь. Но если из-за пальца меня убьют…

Прерывая на полуслове, у крыльца фрау Замель зажглись лампы. Газон был полон убийц. Их черные силуэты внушали ужас. Уилл Смит зарычал.

– Уходим! – крикнул Зольц, доставая молоток.

Лунатики штурмовали дверь. Разбитое окно в старушечьей спальне обдало ночной свежестью. Лео выпустил пса и прыгнул за ним на траву. Прямо в кольцо врага.

Лунатики, трое или четверо, вышли навстречу, поигрывая оружием. Миловидная гимнастка в топике и трусах от Calvin Klein махнула ледорубом. Лео уклонился, избегая участи Льва Троцкого. Справа к нему торопился герр Бахмейер. Глаза директора музея были холодны, как пещеры Саара, которые предки использовали как ледяные погреба. Топор, изготовленный шесть тысяч лет назад, вновь жаждал крови.

Залаял Уилл Смит. Топор взмыл к оскверненным луной небесам. Нога герра Бахмейера зацепилась о труп подростка, жертвы монашек. Герр Бахмейер полетел головой вперед. Топор пропахал траву.

Замычав (натуральный зомби!), длинноволосый тип попытался достать Лео ножом для стейков. Тот опередил, всадив боек молотка в ключицу врага. Кость противно хрустнула. Лео замахнулся – отразить атаку старика с теслом. Рукоять выскользнула из ненадежного замка четверых пальцев и напоследок зацепила указательный, травмированный. Слезы брызнули из глаз. Зольц не увидел, как рядом очутилась гимнастка, восемнадцатилетняя красотка из дома напротив. Она отпихнула старика: «Мое!» – и воткнула ледоруб в живот жертвы. Лео вскрикнул от боли. Он ждал повторного удара, который положит конец буквоедству, но Уилл Смит метнулся на грудь гимнастки и впился зубами в ее горло.

– Фас! – запоздало воскликнул Лео. Взор очистился от пелены. Боль странным образом отрезвила. Он пнул ботинком в лицо поднимающегося герра Бахмейера, вырвал у старика тесло и топорищем выбил зубной протез из раззявленного рта.

Гимнастка извивалась на газоне. Горло пожевано, но не смертельно. Выживет, если вовремя обработает раны антисептиком. Лео свистнул и помчался через кусты. За угол, к родному бежевому фасаду.

Щелчки запираемых замков были равносильны триумфальному маршу. Уилл Смит нарезал у ног круги, как бы вопрошая: молодец ли я? Лео наклонился, чтобы объятиями отблагодарить друга. Из кармана кофты-кенгуру на пол посыпались куски пластмассы.