Клювы

— Все будет хорошо. Мы дождемся рассвета и поищем людей. Ну… обычных людей.

Она сжала его руку и губами прикоснулась к запястью. Корней снова думал о маме, друзьях, о Коле Соловьеве и его малышке-дочурке.

Так они обнимались, покуда небо на востоке не начало сереть.

4.4

Солнце взошло над обновленной столицей, позолотив цитадели Вышеграда.

Филип сидел на краю террасы, рассматривал черепичную мозаику крыш. Отсюда, с площадки, город внизу казался незыблемым и неуязвимым, лишь вьющиеся там и тут столбы дыма говорили об обратном.

Под открытым небом, плечом к плечу, жались люди, спасенные от лап лунатиков. Территория ресторана вместила человек двести. Мужчины и женщины занимали лавки или просто ютились у стен. Чернявый повар корпел над мангалом. Волонтеры подносили беженцам тарелки с сосисками и картошкой. Желающие выстраивались в очередь за кофе.

Кто-то целовал нательный крест. (Филип вспомнил бритоголовую стриптизершу, сломавшуюся под весом упавшей туши.) Кто-то плакал, но таких было меньшинство. Зареванная студентка с афрокосичками вроде бы потеряла брата.

В крепость их привезли ночью. Как пленных, под автоматными дулами. Здесь вовсю готовились. У ворот искрился сварочный аппарат. Утомленные волонтеры таскали воду (Филип подсобил с ведрами). Возле дома писательницы Попелки Билиановой, описывавшей в своих рассказах мертвецов и призраков, устроили медицинский пункт. Два врача и две медсестры оказывали помощь, выдавали какие-то тонизирующие пилюли.

— Это чтобы не хотелось спать, — шепнул кто-то.

От пилюль бледные щеки розовели. Надолго ли?

Филип водил глазами по осунувшимся лицам, сгорбленным спинам товарищей по несчастью. Люди охотно знакомились, представлялись.

— Я редактор новостного сайта.

— Я санитар морга.

— Нянечка.

«А ведь у меня есть преимущество, — подумал Филип. — Моя чертова неделя обернулась странным плюсом. Я не засну при всем желании».

Сизые голуби щебетали на ограде.

Справа от Филипа сидела плечистая женщина лет пятидесяти. Грубые ладони, вздыбленный платиновый ежик, обветренная кожа. Она чиркала пальцем по планшету. Напротив лопал сосиски американец Рон. Пузырь с лысой, как бильярдный шар, башкой, Рон страдал от джетлага — синдрома смены часовых поясов. После перелета не смог уснуть. Вилма перевела для Филипа словесный поток иностранца.

— Оценили? — Платиновая блондинка подсунула планшет. — Шестьдесят миллионов просмотров.

«Шестьдесят миллионов "нормальных" людей», — перефразировал Филип.

В планшете какой-то мужчина разглагольствовал на фоне британского флага.

— Карающая Длань. Сверхновая звезда ютуба. Пилит видео каждые полчаса.

— Интересно?

— Местами.

— К слову, я Камила.

— Приятно. Филип.

— А где ваша подруга?

«В какую минуту Вилма превратилась в мою подругу?» — спросил себя Филип. И сам ответил: когда они бежали по агонизирующей Вацлаваке мимо корчащихся тел.

— Отошла в туалет.

— Вы чем занимаетесь?

— Рисую картины.

— Серьезно? Никогда бы не догадалась.

— Никто не догадывается. А вы?

— Будете смеяться. Автомеханик.

На другом конце лагеря раздались сердитые голоса. Мужчина в мятом клетчатом костюме пререкался с долговязым капитаном. Офицер был старшим по званию в крепости.

«А возможно, во всей Праге», — подумал Филип.

— Нас не собирались сюда везти, — сказала Камила.

— О чем вы?

— Я ехала в начале процессии. Грузовик остановили на блокпосте. Водителю сказали, чтоб разворачивался. Что базы больше нет.

Филип присвистнул.

Рон достал из кармана сувенирную бутылочку абсента и откупорил зубами. Он выглядел так, словно апокалипсис входил в стоимость билета: наслаждался приключением.

— Просочились слухи, что лунатиков, живших здесь, на Вышеграде, расстреляли в упор, а трупы скинули в подвал до нашего приезда.

«Мы же были тут с Яной, — холодея, подумал Филип, — слушали в камерном зале Бургграфства кельтскую музыку».

— И это не все, — полушепотом добавила Камила. — На рассвете вояки покинули лагерь. Я прогулялась до амфитеатра и насчитала десяток автоматчиков.

— По-вашему, нас бросили?

— Очевидно. Я не хочу быть паникером, но лишь вопрос времени, когда лунатики появятся в лагере.

Филип медленно кивнул.

«Клетчатый костюм» жестикулировал, махая кулаками у изможденного лица капитана. Студентка плакала, припав виском к перилам обзорной площадки. Рон смаковал абсент.

«Мы, — подумал Филип, — как те персонажи из хоррора, прячущиеся в бункере от кадавров, только каждый из нас уже укушен».

Вилма протиснулась сквозь толпу, потирая нос. Ее глаза горели.

Филип познакомил спутницу с Камилой.

— Что слышала? — спросил он.

Вилма звякнула браслетами.

— Все говорят про Соединенные Штаты. Что они нам помогут. Пришлют специалистов.

— Семь утра, — качнула головой Камила. — Следовательно, в Нью-Йорке полночь.

— И что?

Вместо ответа женщина покопалась в планшете и передала его Филипу:

— Выдерните наушники. Читайте субтитры.

Слова Карающей Длани походили на конспирологический бред:

— Здесь на карте, котики, вы видите разноцветные зоны. Это часовые пояса. Выделенные черным — страны, где развернулась война.

Филип невольно охнул — траурный цвет покрывал Африку и Европу.