Читаем Клочья полностью

Кто-то будет оплакивать тебя, кто-то ликовать, но только одна захочет пойти за тобой. Она всегда шла за тобой – ты не звал ее, не надеялся; даже больше, ты просил не идти, но она шла. Она была Спутницей в этом длинном, сложном плавании, но ваше плавание закончилось: ты прибыл, а ее дорога еще идет вперед. Она все равно пойдет за тобой. Тебе не больно от этого, ты не боишься – ты просто не помнишь. Если бы ты помнил, ты бы непременно, во что бы то ни стало, вернулся, запретил ей – что угодно, но остановил. Самый сильный и могущественный, ты не помнишь. Ты ушел, оставив после себя только выжженный след в жизнях стольких людей, оставив так много ран… Вся их любовь к тебе обернулась для них раскаленным железом тоски, прожигающим душу.

Pismo

«…,

Ты мой монстр, мой личный монстр. Да, они тоже называют тебя чудовищем, но что они знают о тебе, Роджер? Они видят лишь твою алчность и кровожадность, твое сумасбродство. Они это видят, а я чувствую на своей шкуре.


Насколько ты красив внешне, настолько ты ужасен внутри, хоть я и нахожу интересным и то, и другое.


Ты ловелас? – О да, ты хронический бабник. Ты убийца? – Да, ты обожаешь насилие и чужую боль, хотя и собственная тебя не пугает. Ты вор? – Еще какой: твое мастерство достигло пика, когда ты украл собственную совесть. Ты сумасброд? – И это тебе свойственно: ты бунтуешь, уже и сам не зная против чего, но это тебя не волнует – ты просто стал другим в своем видении жизни и смерти, да и твое понятие чести весьма и весьма отлично от других. А еще ты считаешь, что чем меньше принципов у тебя есть, тем спокойнее – что ж, с этим и правда трудно поспорить. «У меня нет принципов» – это ведь тоже принцип, кажется, в твоем случае это идеальный набор. Что ж, зачем же я тогда так упрямо иду за тобой? Почему прощаю, хоть это и непросто? Должно быть понятие «хронический идиотизм» наиболее полно опишет меня.


Но ты обладаешь не только описанными мною пороками и недостатками – нет, их куда больше! Да вот только помимо грязи в тебе есть и что-то чистое. Как драгоценные камни в породе, в тебе затесались достоинства. Так, например, ты очень умен, а твой набор принципов включает более одного убеждения (должно быть, порой ты сожалеешь об этом). Ты умеешь быть справедливым и даже милосердным, хоть и редко позволяешь себе подобные слабости (и то касательно экипажа). Ты обаятелен и умеешь быть приятным в общении, в тебе мало эгоизма. Но больше всего меня восхищает твоя сила воли – как с собой, так и с другими ты следуешь уже принятым решениям, чего бы тебе это не стоило. Порой это кажется мне глупым и неразумным, но такова твоя воля. Думаю, ты мог бы править целым королевством. Я знаю, что где-то в глубине души ты добр и сострадателен, но ты почему-то боишься это проявлять. Хотя как может гроза морей быть добрым и сострадательным?


Я помню, ты сказал мне как-то, что мало что зависит от тебя, ведь ты стал рабом своего имени. Ирония судьбы- пересмешницы: ты так хотел славы, и вот с чем ты остался сейчас. Иногда мне жаль тебя. Особенно после твоих припадков: ты так несчастен, твое раскаяние сжирает тебя, а еще тебе ужасно страшно, что все повторится. И все повторяется, и после каждого повторения тебе все страшнее и страшнее, все больнее и больнее. Все-таки ты так и остался 8-летним мальчишкой, потерянным в большом, холодном мире.


Быть может все не так просто или же, наоборот, куда проще – я не знаю, Роджер. Я вижу тебя, я знаю тебя, но порой мне сложно понять твои мысли и чувства.


Так же мне сложно понять твое отвращение к нашему ребенку. Ты ревнуешь или просто боишься новых обязательств? Я верю, что возможно, когда-нибудь я разгадаю те причины, что заставляют тебя отказываться от нас, но едва ли я их пойму и приму. Я знаю, что имею право обижаться на тебя, но почему-то мне сложно дается это чувство. Наверное, потому что я знаю, что прими ты нас, нам едва ли стало легче, а быть может все было бы куда хуже, чем есть сейчас.


Л.»


Это письмо так никогда и не было отправлено, но так и лежало вместе с другими бумагами всю ее жизнь.


Они часто писали друг другу письма, которые никогда не отправляли. Писали, чтобы выговориться, спросить совета или, просто скучая.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза
Отверженные
Отверженные

Великий французский писатель Виктор Гюго — один из самых ярких представителей прогрессивно-романтической литературы XIX века. Вот уже более ста лет во всем мире зачитываются его блестящими романами, со сцен театров не сходят его драмы. В данном томе представлен один из лучших романов Гюго — «Отверженные». Это громадная эпопея, представляющая целую энциклопедию французской жизни начала XIX века. Сюжет романа чрезвычайно увлекателен, судьбы его героев удивительно связаны между собой неожиданными и таинственными узами. Его основная идея — это путь от зла к добру, моральное совершенствование как средство преобразования жизни.Перевод под редакцией Анатолия Корнелиевича Виноградова (1931).

Виктор Гюго , Вячеслав Александрович Егоров , Джордж Оливер Смит , Лаванда Риз , Марина Колесова , Оксана Сергеевна Головина

Проза / Классическая проза / Классическая проза ХIX века / Историческая литература / Образование и наука