Клокотала Украина

— А то нет? Я спрятался в лозняке. Мы с Васьком купались. Вдруг как загрохочет что-то, как гром. А то кони едут по мосту. Я говорю — семь, а Васько говорит — шесть. Он не видел, как один поскакал к Веригам во двор, а я видел.

— Что ж он там делал?

— Я уже не глядел. Мы с Васьком выскочили из воды и запрятались в лозняк. Мы напугались.

— Я не напугался, — обиженно сказал другой хлопчик. — Это ты напугался, что татары на аркан возьмут. А я не напугался, я от кого хочешь удеру!

— Так сколько же их было?

— Три и три, и еще три, и один.

— Нет, еще трех не было, а только один.

— Он не видел того, что во двор поехал, он напугался. Один был усатый, тот, что бился.

— Сам ты напугался... Я вон и сегодня в вашу курицу как гвозданул камнем, аж перекинулась.

Старший хлопчик дал тумака Ваську и шмыгнул со двора.

— Стану я врать!.. Он и в колодец плевал...

Но на детей уже никто не обращал внимания. Всех точно громом пришибло, во дворе наступила тишина.

Молча смотрели люди друг на друга, и каждый читал в глазах соседа ту же мысль: «Теперь жди беды». К Гаврилу первому вернулась речь. Голос его звучал глухо, и потому, может быть, еще более тревожно.

— Грех посеян на этой земле. Бежим, люди, пока кара господня не пала на наши головы.

— Куда бежать?

— Только бы из этого проклятого места...

— Всюду оно проклято, где ступит панская нога. Десять лет землица эта кормила нас, а мы ее по́том поливали. Теперь бросать? У нас что, силы не хватит, чтоб гайдуков прогнать? Надо только глядеть, чтобы врасплох не застали. Дозоры на шлях послать надо.

— Против коронного стражника идти — о смерти думать. Ладьте возы, пока не застукали. Идите, бабы, идите, не мешкайте...

Среди женщин поднялся вой, некоторые с плачем побежали со двора, другие еще стояли, словно оглушенные, и часто крестились.

— Царица небесная, сохрани и помилуй!.. Да ведь гречка только зацвела, — как же ехать? Где спасенья искать? Тут шляхта, там ордынцы. Где же для нас место, для православных?

— В Московию надо уходить, там люди нашей веры, царь православный, ляхам неподвластный, и скажут что — поймешь. Так же, как они, хлеб сеем. А земля призна́ет и полюбит труженика везде.

— На Дон лучше бы всего. Может, и своих встретили бы.

Мусий стоял молча и тупо смотрел в землю, словно оттуда должен был прийти к нему ясный ответ. Наконец поднял голову. Во дворе осталось несколько соседей, которые еще колебались и стояли, переминаясь с ноги на ногу.

— А ты, Мусий, как думаешь?

— Дождаться лащевцев здесь, тогда и решать. Лебедин-лес недалеко. А сейчас дозоры надо выслать в степь.

Оставшиеся соседи молча разошлись.

Наступил уже вечер. Встревоженный хутор гудел, как улей. От хаты к хате перебегали бабы с узлами, во дворах стояли у порогов возы, на которые складывали домашний скарб, кое-кто еще торопливо стучал цепом, варился ужин на очагах, и запах дыма перебивал сладкий дух гречихи. Возбужденные общей суетой дети носились по улице. Те, что забежали на плотину, с криком примчались назад.

— Кто-то едет верхом!..

— Много?

— Далеко?

— Один, от шляха!

— Вот и не один, сзади что-то чернеет!

Мужчины с мушкетами выбежали на улицу. Всадник повернул к первой хате, за ним пустая бричка протарахтела во двор к Вериге.

— Так то ж Гордий, из Чигирина вернулся.

Гордий устало слез с коня. Его обступили соседи.

Увидев в их руках мушкеты, он удивленно спросил:

— Что тут такое?

— А ты ничего не слышал?

— Беды ждать нужно: говорят, будто один гайдук выскользнул. Но как оно случилось? Хоть бы ночью, а то ведь день был.

— Как бы ни случилось, а надо до утра хоть на Черный шлях выбраться, там не узнают, если и встретимся.

— Что вы надумали?

— Уходить будем. Лихо одно не идет, беду за ручку ведет. Собирайся и ты, Гордий.

— А Верига?

— Не спрашивали еще.

Мусий Шпичка в сумерки зашел к Вериге в хату. Тот все еще сидел за столом и сам себе кивал головой. Сухие, погасшие глаза бездумно смотрели куда-то за окно. Мусий сел напротив.

— Слышь, Гнат, наши бросают хутор. Говорят, объявился один гайдук из тех, которые набег делали.

— «Тетечка, говорит, гайдук мне привиделся», — пробормотал Верига как бы про себя. — Чуяло ее сердце.

— Правда это, один утек. Может беды натворить. И Гордий слышал. Ты что думаешь делать? Люди вон уже ладятся в дорогу.

Но на Веригу известие о гайдуке не произвело никакого впечатления: может, он недослышал, а может, и не взял в толк. Мусий еще раз спросил:

— Ты слышишь? Как бы стражник коронный не послал сюда милицию.

— От беды не уйдешь. И я думал: лучше Ярине переждать в Чигирине, от беды убежал, а вышло — за нею гнался.

— Так ты не поедешь?

Верига покачал головой.

— Где ж дочка будет меня искать? Может, по степи бродит, как пташка, в старое гнездо прилетит, а я его покину? И люди пусть не думают двигаться. Куда?

— Да ты не слышишь, каждую минуту может милиция набежать: это всем верная смерть! На Московщину хотят пробиваться.

— А гречка?..

Мусий махнул рукой и пошел прочь.