Клон в пальто

Она вспомнила, едва только услышала его шепот. Как же он изменился, хотя прошло не так уж много лет! И она не узнала его, хотя когда-то они месяц провели бок о бок и лицом к лицу. Лицо, голос, акцент, манеры и повадки — теперь все было другим. Но все же немецкий миллионер герр Вандербильд оказался тем самым мальчиком, с которым в юности она отдыхала в Крыму. Он мазал ее обгоревшее тело кефиром и задыхался от любви, а она день за днем и ночь за ночью из чистой стервозности говорила ему «нет»…

Теперь сказать «нет» было невозможно. Его вообще мало интересовало, что она скажет. Никаких воспоминаний, откровений, упреков — машина, включенная на кнопку «секс». Он был с ней, пока не кончился завод, а потом ушел, предупредив, что завтрак подадут в кают-компанию. Аля долго стояла под душем, смывая со спины уже подсохшие кефирные разводы, и думала о том, как мог застенчивый студент — Коля, да, правильно, вот как его звали, потому-то и Клаус — превратиться в безжалостную акулу капитализма. И какая в этом ее заслуга — или вина?..

— Я уехал в Штаты и начал работать в хай-теке. Потом открыл фирму в Силиконовой долине, — ответил он за завтраком на ее робкий вопрос. — Но Америка мне не нравится — бестолковая, шумная страна. Я люблю Германию, там больше строгости и порядка. Поэтому я переехал туда, женился на Карле и взял ее фамилию. На мое счастье, она оказалась Вандербильд, а не Черномор.

Аля не решилась спросить, чем он занимается сейчас. И каким образом их отношения повлияют на контракт с Лешкой — он же вроде бы еще не подписан.

— Разумеется, сотрудничать с твоим мужем я не собираюсь, — продолжал Клаус. — Это был чистый блеф. Я не торгую автомобилями.

— Ты хотел заманить меня на яхту?

— Заманить? Кто вас заманивал, мадам? Разве ты сама не вертела передо мной хвостом, как ненормальная? Вернее, не передо мной, а перед моими деньгами.

— Я — хвостом?..

— Ты старалась, чтобы герр Антонов тебя приревновал, понимаю. Но ему плевать на тебя. Его волнует только его бизнес, и это правильный подход. Он добьется успеха и без моей помощи. Серьезный молодой человек. Скажи, его ты тоже подцепила где-нибудь на вечеринке, напившись в стельку?

Аля молчала, красная до ушей. Что ей тут делать? Наорать на этого фальшивого немца или с чувством собственного достоинства объяснить, что она не напивается в стельку? Что Рыжего она нигде не цепляла, у них любовь, и ему на нее совсем не плевать, совсем!

Но если не плевать — то почему муж так спокойно ее отпустил?..

— Сколько я здесь пробуду? — спросила Аля, вскинув голову, тоном плененной принцессы.

— Сколько дней мы жили в том вонючем Крыму и ты меня динамила? По-моему, тридцать.

— Но это…

— Да и мужу будет спокойнее без твоих выходок, — насмешливо продолжал Клаус. — Что за выражения, милая фрау? Успокойтесь, вас никто здесь не держит. Вы сойдете на берег в ближайшем порту и можете катиться на все четыре стороны. Правда, это будет не сегодня, а послезавтра. Я собирался провести в море несколько дней и не хочу из-за вас менять свои планы.

Больше он ни разу к ней не пришел — задетое много лет назад самолюбие было удовлетворено. Они встречались только за столом в кают-компании и почти не говорили. Герр Вандербильд смотрел в свою тарелку или читал какие-то бумаги, демонстрируя, что больше она ему не интересна. Аля то сидела в каюте, открыв иллюминатор и вдыхая сырой ветер, соленый, как вкус досады, то стояла у бортика и смотрела на ребристые волны. Делать ей было нечего, и она в сотый раз мысленно пересказывала историю про свою встречу с разбогатевшим другом юности. Если убрать пошлость и добавить романтики, получалась просто Даниэла Стил.

В Гренобле друг юности действительно высадил ее, купил билет на поезд до Парижа и на самолет в Москву. Аля все время думала о том, как вернется домой к Лешке. И что он ей скажет. Может, ему и правда спокойнее без ее выходок?

В туалете аэропорта Орли она выкинула пакет с летними платьями, купальником, шляпой от солнца и прочими дорогими подарками Кольки Вандербильда. Пакет оказался слишком объемистым, он не пролез в урну, и пришлось поставить его рядом. Когда Аля, в ожидании своего рейса, решила еще раз посетить туалет, место уже было оцеплено и полицейские что-то тревожно кричали в свои рации, взмахами отгоняя любопытных.

— Простите, это мое, — попыталась объяснить Аля, догадавшись, что вся катавасия вызвана несчастным пакетом.

— Но, мадам. Но антрэ, — сказал ей чернокожий полицейский, то ли не понимая английского языка, то ли не расслышав среди писка раций и гула толпы.

«Ну вот, — отходя в сторону, обреченно подумала Аля, — от меня всюду одни проблемы. Лешку я бросила, в Кольке поселила пожизненный комплекс, а сейчас чуть не взорвала французский аэропорт. И ведь наверняка кто-то скажет, что я это все сочинила».

— Малыш, я же видел, что ты сама не своя, что тебе действительно надо развеяться, отдохнуть. Разве на яхте было плохо?

Вот и все, что он ей сказал.

— На яхте? Как ты думаешь, что было на яхте? Я отправилась туда с чужим мужиком — и ты меня отпустил!