Клоны не рождаются

Совсем рядом всамедлишный динозавр вяло переругивается со своим птенцом человечьего рода племени; Мико болтает босыми ногами над бездной — она потеряла туфли еще во время забегов по коридорам…

И проблемы кажутся такими далекими и незначительными — дожить бы до завтра, не сверзившись с очередной трубы. Но даже издалека они мучают своей неразрешимостью.

— Слушай, Мико… — начала я, — ты же слышала, что Варус говорил?

— Варус, Версус… Ты что, шибко верующая? — фыркнула Мико.

— Нет, скорее агностик, — я пожала плечами, — но…

— Все ерунда, — Я не могла толком рассмотреть ее лица, но была уверена: Мико скривилась, — ты слишком много думаешь. Этого они и хотят — тебе шестнадцать лет, тебе не выстоять в философском диспуте. Но тебе и не надо, понимаешь?

Она пребольно ткнула меня пальцем под ребро, я закашлялась.

— Вот она ты. Ты есть, тебе больно. Ты здесь. И я здесь. Как человека не назови, он человеком и останется. Кто бы нас не создал, он создал человека. У нас есть мечта, и мы обязательно обналичим чек, потому что имеем на это точно такое же право, как и все остальные. Поняла?

— Я…

— Поняла? — с шутливой угрозой повторила Мико, — Просто прими это и перестань чувствовать себя виноватой в собственном существовании. Не бойся дать по морде Варусам, если хочется — вот что я скажу. А то они, знаешь ли, имеют свойство наглеть.

Я хорошо запомнила эти слова. И сейчас, стоит мне прикрыть глаза, я легко представляю темный силуэт Мико.

«Поняла?»

Думаю, да.

Потом передышка закончилась, и мы долго ползли по трубам к нужному техническому коридору: Крейг догадался пометить его светящимся граффити. Хорошо, что в мире будущего провода так замечательно изолируют, иначе нас прибило бы током еще до того, как мы втянулись в Крейгов план и начали получать от него удовольствие.

Нас чуть не поймали в самом конце: Сеньке в шею попал снаряд с Крейговой дозой транквилизатора, хорошо что Крейг такой перестраховщик, что держит в собственном челноке не только рептилоидную, но и человеческую медкапсулу. А то мы бы его потеряли.

Несколько дней после этого (пока Сенька не очухался) Крейг ходил потерянный. Все думал, какой способ был менее рискованным. Но все не получалось придумать. Он даже исхудал немного. Ящер с запавшими глазами — видели такое диво, а? А я вот видела.

Этот побег нас всех здорово сблизил. Мико все еще называет Крейга крокодилом, но теперь это скорее дружеское прозвище. И несколько часов в шахте помогли больше, чем сто тысяч лет в самой пустынной пустыне: Мико с Сенькой научились разговаривать без ругани. Ну, почти.

Теперь я официально Крейгова секхе. Был суд, и Крейг платил за нас с Мико огроменный штраф… Кажется, Теле-Пере предоставило государству своих юристов — на общественных началах. Не удивлюсь, если они под это дело выбили себе освобождение от парочки налогов, гады…

Крейг хотел не придавать дела огласке и думал добиться закрытого заседания, ради нас же самих.

Но мы с Мико отказались. И не только от этого.

Да, мы обе могли бы получить поддельные паспорта или сбежать на планеты клонов… по факту, у нас есть и паспорта, и приглашение. Но…

Мы приняли решение не прятаться.

Тщательно подготовленный скандал Крейга, который должен был послужить его личным целям вроде обогащения и продвижения протеже по карьерной лестнице (и послужил ведь! Их теперь каждая собака в самой задрипанной и черной дырище в лицо знает, как непримиримых борцов за права угнетенных), оказался просто замечательной возможностью, которую мы не согласились упустить.

Потому что если страдать молча, никто не заметит страдания и не погладит по головке за стойкость. Необходимо говорить.

Однажды один еретик прибил на ворота церкви свои девяносто пять тезисов.

Однажды один черный парень не побоялся рассказать людям про свою мечту.

Все они когда-то были сопливыми пацанами, которые понятия не имели, что делать с зажравшейся католической церковью или расовой дискриминацией.

Но потом они выросли.

Я не могу предложить многого тем сорока восьми девушкам, что остались на шоу. Я могу только рассказать миру о том, что я, Мико и все они — есть.

Здесь.

Такие же люди.