Клошмерль

Бабетта Манапу за несколько лет превратилась из румяной озорницы в грузную кумушку, непомерно бедрастую и грудастую, с руками, потрескавшимися от стирки, с физиономией, побагровевшей от вина Божоле, которое она стала потреблять в таких количествах, что не уступала мужчинам. («Когда работаешь сверх сил, надо и пить побольше».) Несмотря на то, что она порядком отяжелела, её по-прежнему считали самой зычной глоткой Клошмерля, признанной королевой портомойни, где вдохновенно обсуждались все городские дела. За этот же промежуток времени г-жа Фуаш, иссушенная годами и измученная ревматизмом, стала ещё больше, чем прежде, ахать, шептать и соболезновать. Она по-прежнему вела городскую хронику, и её рвение в этом деле даже возросло, поскольку она стала понемногу заговариваться. В результате её неусыпных забот величественная фигура покойного Адриена Фуаша гордо возвышалась над нашей низменной эпохой.

Эжен Фаде открыл гараж. Он сделался агентом известной фирмы, выпускающей автомобили серийным производством. Новое занятие подбавило ему гонора и облегчило отлучки; он отлучался, ссылаясь на испытания новых моделей и подготовку распродажи. Но Леонтина Фаде строго контролировала расход бензина, кредиты, ремонты и рабочее время. Она сумела сделать так, что её боялись и клиенты, и ученики. Этот страх обеспечивал заведению Фаде здоровые финансы.

Все людские несчастья проистекают от работы человеческого мозга. Мозг Розы Бродекен, урождённой Бивак, был одним из самых ленивых мозгов на свете. И она была счастлива, ибо не ведала всяких там вопросов, сопоставлений и стремлений, терзающих некоторые умы. Для Розы был писан только один закон: её Клодиус, и он для неё по-прежнему оставался красавцем солдатом, который когда-то явился ей, как первый посланец весны. Она рожала ему детей, варила суп и стирала бельё – и это были прекрасные дети, вкусный суп и чистейшее бельё. Она была по-прежнему улыбчивой, свежей и скромной. По-прежнему покорная, она не отказывалась ни от какой работы, ни днём, ни ночью. С тех пор, как её замужество было решено, благодаря энергичному вмешательству баронессы, Роза Бивак поладила с Госиодом богом и Пресвятой богородицей (окончательно уразумевшей, что непорочные зачатия не были уделом маленькой Розы). Роза Бродекен стала одной из тех молодых женщин городка, которых можно было ставить в пример как образец добропорядочного поведения и верности супружескому долгу.

– Нет, Клодиус, ты совсем не промахнулся! – не раз повторяла Адриенна Бродекен, имея в виду невестку. А та взирала на своего Клодиуса, смущаясь и краснея, как в первые дни. Она и теперь могла бы повторить слова, когда-то сказанные баронессе: «А вот Клодиус – совсем другое дело!»

Это означало, что вся вселенная не стоила в её глазах одного Клодиуса Бродекена, отчаянного Клодиуса, который открыл ей в 1923 году всю негу мира под мерцающими звёздами апрельского небосвода, ставшего для них балдахином брачного ложа.

* * *

Но одному из семейств Клошмерля довелось познать все превратности судьбы. Это было семейство Жиродо, распавшееся и погрязшее в позоре.

Вернёмся к 1923 году. Гиацинту Жиродо пришлось капитулировать перед очевидностью похищения, о котором уведомила своих родителей юная Ортанс письмом из Парижа. Жиродо вынужден был назначить дочери ренту, чтобы дать ей возможность выйти замуж за своего голодранца (даже подобный брак казался великолепным выходом из положения). Но нотариус, припёртый к стене, установил ей нищенскую ренту, говоря, что не желает содержать подлого негодяя, который стал его зятем, злоупотребив доверием. И Дени Помье должен был пуститься на изыскания средств к жизни.