Клоун Шалимар

Однажды в жизни Бомбур Ямбарзал проявил истинное мужество: это случилось, когда ему удалось у порога ширмальской мечети унизить и прогнать с позором метавшего громы и молнии Стального Муллу. Однако теперь он стал стар, и когда жизнь снова поставила его перед трудным выбором, то страх за свою любимую Харуд толкнул его на неверный шаг. От прежнего легендарного шеф-повара с могучим животом не осталось почти ничего. Жизнь изрядно потрудилась над ним. Морщинистый, с истончившимися, в коричневых «печеночных» пятнах руками, с затуманенными катарактой глазами, он являл собою довольно жалкое зрелище и с тревогой думал, суждено ли ему дотянуть до восьмидесяти. Нынче этот ослабевший духом и телом Бомбур высказался в том духе, что «Рыцари», возможно, сжалятся над Ширмалом и не станут безобразничать, если односельчане проявят здравый смысл и отнесутся к плакатам более или менее терпимо.

— Нужен компромисс. Мы должны хоть на что-то согласиться, иначе они решат, что с нами невозможно договориться.

Хасина Харуд, женщина крепкого телосложения, которую годы изменили мало и которая, чтобы оправдать свое игривое прозвище, по-прежнему красила волосы хной, в этот момент готовила палатку для очередного вечернего просмотра.

— Ну и что ты предлагаешь? — вызывающе воскликнула она. — Я уже сказала, как я отношусь к чадре, а если ты хочешь, чтобы мы пускали только мужчин, то нам этого не простят.

— В таком случае, — медленно проговорил Бомбур, соглашаясь с ее доводами, — мы могли бы сказать нашим братьям и сестрам-хинду, что в связи с вторжением к нам ЛЕПа и с серьезностью ситуации мы взвесили все «за» и «против» и только временно, пока гроза не минует, приняв во внимание наши общие интересы, в качестве меры предосторожности и не имея в виду ничего дурного, с великой неохотой и с тяжелым сердцем и вполне разделяя их чувство разочарования и надеясь от всей души на скорейшие изменения к лучшему, готовые пересмотреть свое решение при первой же представившейся возможности, полагаем, что для обеих сторон было бы лучше, если бы…

Туг он умолк, не решаясь произнести последние, заключительные слова, но этого и не потребовалось.

— В Пачхигаме некоторым семьям такое решение очень не понравится, но здесь, в Ширмале, никого особо не заденет, — решила за него практичная, как всегда, Хасина.

Когда новость о том, что отныне телевизионные просмотры будут только для мусульман, дошла до пачхигамцев, Фирдоус дала волю своему острому языку.

— Уж эта мне Хасина! — сказала она мужу. — Говорят, что она просто очень деловая, но я сказала бы о ней иначе: если ей выгодно, так она, извини, с самим дьяволом переспит, а Бомбур, старый осел, будет считать, что сам этого захотел.

Прошло два дня. На третий вечер зрители-мусульмане смотрели очередную серию фантастического фильма про Хатима Тая, легендарного принца Йемена, который в поисках ответа на странную загадку, предложенную ему дьяволом Даджалом, попадает в некую страну Копатопа, где в это время празднуют Новый год. Копатопцы поздравляли друг друга фразой «Тинги-минги, тук-тук». Это таинственное звукосочетание привело зачарованных зрителей в такой восторг, что все повскакали с мест и, кланяясь друг другу, стали повторять: «Тинги-минги, тук-тук, тинги-минги, тук-тук!» Они так увлеклись новогодними поздравлениями по-копатопски, что до них не сразу дошло: кто-то поджег палатку.

Лишь по счастливой случайности никто не пострадал серьезно. После паники, воплей, ужаса, ярости, недоумения, давки, проявлений трусости и беспримерного героизма — словом, всего того, что имеет место быть, когда люди оказываются в горящей палатке, — все преданные слуги Аллаха благополучно из нее выбрались, хотя и с разной степенью ущерба для здоровья: с ожогами и без оных, задыхающиеся и чихающие от дыма и дышащие вполне нормально, поцарапанные и без единой царапины. Некоторые, отбежав на безопасное расстояние от раскалившейся до полной прозрачности палатки, падали в изнеможении на землю; другие, более деловитые, тащили ведра с водой, чтобы пламя, ненасытно пожиравшее тент, не перекинулось на деревенские дома.

В результате никому уже не посчастливилось увидеть сцену встречи Хатима Тая и бессмертной принцессы Назребаддаур, чье прикосновение отводит от человека не только сглаз, но и саму Смерть. Как раз в тот самый момент, когда принцесса попыталась поцеловать Хатима Тая — намерение, которое принц героически отклонил, напомнив, что любит другую «больше собственной жизни», — телевизор Ямбарзалов громко взорвался и умер, унося с собою основной источник семейного бюджета, а заодно и устраняя главную причину раздора.