Клоун Шалимар

Гонвати приняла упрек и пожертвовала собственными тайными надеждами во благо семьи. Обе девицы Шарга принялись совместно строить планы завоевания разбитого Шалимарова сердца. Гонвати поинтересовалась его любимым кушаньем. Он сказал, что любит гхуштабу. Гонвати немедленно принялась за дело и яростно отбивала мясо, чтобы оно стало нежнее. Когда она предложила гхуштабу Шалимару, «чтобы немножко его подбодрить», он действительно закинул в рот мясной шарик. Через несколько секунд по выражению его лица она поняла, что затея не удалась, и ей пришлось признаться, что она самая неумелая стряпуха в их семье. Вслед за тем Гонвати предложила ему, чтобы Химал заменила Бунньи в номере на проволоке, ссылаясь на то, что без партнерши ему не обойтись. Шалимар согласился ее поучить, но после нескольких уроков, когда проволока была натянута еще совсем невысоко, Химал сказала, что всегда боялась высоты, что даже самое горячее желание помочь Шалимару с номером не удержит ее на проволоке и она наверняка сорвется вниз. Третья атака была более дерзкой. Гонвати поведала Шалимару-клоуну под великим секретом, что ее сестра недавно сама пережила любовную драму: один ловелас из Ширмала, чье имя она не хочет открыть, завлек Химал в свои сети, а потом бросил.

— Хорошо, если бы вы как-нибудь встретились и поговорили по душам: кому как не тебе понять ее переживания и кому как не ей понять всю глубину твоего страшного горя.

Шалимар дал себя уговорить, и лунной ночью они отправились на прогулку вдоль по бережку Мускадуна. Однако под двойным воздействием — лунного сияния и красоты спутника — бедная Химал потеряла голову и призналась, что никакого изменщика-ширмальца не существует, что именно Шалимар человек, которого она любила всю жизнь, и во всем Кашмире нет и не будет для нее никого другого. После этой, третьей по счету, попытки Шалимар старался держаться подальше от сестер, хотя они продолжали надеяться. Блестящая идея объявить Бунньи умершей впервые пришла в голову Гонвати. Очки придавали ее лицу выражение высокой добродетельности и прекрасно скрывали ее коварную, расчетливую натуру игрока-шахматиста.

— Он никогда не позабудет ее, пока она жива, — уныло сказала Химал после неудачной прогулки при луне.

— Господи, бывают дни, когда я желаю ей смерти! — воскликнула Гонвати, вначале не придав особого значения тому, что произнесла. — Хотя… Подожди-ка, сестричка. Иногда желания могут и исполниться!

Через несколько дней план у нее был готов, и она принялась за работу, но так, чтобы людям казалось, будто идея пришла в голову им самим. За обедом она передала разговор с сестрой отцу, добавив от себя:

— Если бы Бунньи действительно умерла, а не путалась теперь в Дели со своим америкашкой, то несчастный Шалимар мог бы построить свою жизнь заново.

Тот возмущенно фыркнул и произнес профессионально поставленным баритоном:

— В Дели с америкашкой, говоришь? Так, по мне, это и есть смерть.

Гонвати обратила на отца увеличенные очками глаза и невинным тоном произнесла:

— Ты же член панчаята. Почему бы тебе не объявить ее мертвой по закону?

Накануне следующего собрания деревенского совета старейшин Шившанкар решил выяснить, что думает по этому поводу танцор Хабиб Джу.

— Для меня она умерла, — сказал тот и признался, что чувствует себя виноватым во всем происшедшем. — Искусство, которому я научил ее, она использовала во зло и тем предала нас всех.

Теперь их было двое из пяти членов совета. Вместе они стали давить на Большого Мисри.

— Ну, не знаю, — нерешительно промямлил тот. — Моя Зун ее очень любила.

Шившанкар Шарга с неожиданной для самого себя горячностью принялся убеждать его:

— Неужели ты не хочешь защитить наших девушек от надругательства чужаков? После того, что случилось в твоей семье, мне казалось, ты станешь первым, кто согласится с нашим планом.

И Мисри сдался. Из пяти членов совета осталось двое, два отца — Абдулла и Пьярелал.

— Сарпанч человек мягкосердечный, с ним будет сложно справиться, — заметила Гонвати, когда отец сообщил ей о результатах кампании. — Папочка Бунньи сдастся первым, можете не сомневаться.

Причина уверенности Гонвати заключалась в том, что она ухитрилась заручиться дружбой Пьярелала. Многие месяцы после побега Бунньи пандит пребывал в состоянии депрессии. Его пренебрежение обязанностями шеф-повара Пачхигама стало настолько очевидным, что младшие помощники тактично дали ему понять: во время подготовки к большим банкетам ему, пока он не придет в себя, лучше оставаться дома. Пьярелал согласно кивнул и исключил котелки и банкеты из своей жизни. Он любил поесть, но теперь утратил к пище всякий интерес. Дома он готовил себе самое необходимое, и даже то немногое, что стряпал, съедал безо всякого удовольствия. Одиннадцать часов в день он посвящал медитации. Внешний мир причинял ему слишком много боли.